– Ты в конец охуел?! Сопля зеленая! – влепила придурку затрещину. – Да такому как ты – такая, как я… Да никогда!
Мальчонка устало потер глаза, которые заливала не только вода с лейки, но и с моих волос.
– Ну, какая “такая”? – угрюмо фыркнул? – Стервозина смазливая? Да ты просто дырка! Нормальная реакция у организма сработала: утро, душ, полуголая баба. Но не обольщайся, меня роль нижнего не заводит.
Пока я, глотая воздух и, чего уж там, воду, пыталась продумать ответ, чтобы недо–“самца” поставить на место, эта чушка сняла меня с себя, поднялась на ноги и пошлепала к двери.
– Еще раз влезешь в мою комнату – засужу за харассмент, – бросил, презрительно глянув на меня.
Дырка, значит?! Засудить он меня угрожает. Ничего. Я покажу и папе, и Летте твое настоящее лицо, уродец паршивый!
Не придумав ничего лучше, стянула с себя мокрое платье и бросила в мерзкого мальчонку. Попала!
ЭТО медленно обернулось. Его надменно-презрительный взгляд сменился удивленным. В глазах необычного цвета, которые я не успела рассмотреть, вспыхнули искры, когда они изучали мое тело, облаченное в тонкое красное кружево. “Не для тебя надевала!” – с вызовом посмотрела на него.
– Дай угадаю, ты только из-под мужика? – ехидно выдал опарыш. – В том смысле, что ночь не была целомудренной.
Да какое ему, мать его, дело?
– У тебя вся грудь в засосах, – скривившись, продолжила эта поганка. – Я бы к такой не притронулся. Мерзко.
Шах и мат товарищи. Эта сопля меня сейчас размазала и раздавила. Мое уязвленное самолюбие не без грусти сообщило, что либидо будет спать долго и… без Малыша.
– Оу, и, кстати, в понедельник тебя ждет сюрприз, – словно контрольный в голову, иронично произнес помощничек.
Па-ба-ба-бам. Кожей почувствовала, что будет падла.
Прошло, наверное, не меньше часа, а я так и продолжала сидеть под струями теплой воды. Обиженная, униженная, разбитая…
– Ксаночка? – словно сквозь вату, послышался голос тети Тани. – А ты чего тут?
И вот что я должна была ответить? Что пошла искать подругу, что довела опарыша, что он был готов меня расчленить и смыть в канализацию? Никогда.
– Да, я просто… – запинаясь, начала выкручиваться.
– А я Летточку пошла проведать, Кирюша перед отъездом попросил. Сказал, ночью у нее истерика была. Спит наша девочка, а тут воду услышала.
Вода над головой стихла.
– Давай, вставай, чайку попьем, – опуская мне на плечи халат, заботливо произнесла женщина. – Мирон Ильич скоро проснется, как раз завтрак отцу отнесешь. Сегодня ему еще лучше отлежаться.
Я лишь благодарно закивала. Тетя Таня помогла подняться, сама, качая головой, укутала мою тушку в халат и, прихватив мокрую тряпку, бывшую платьем, повела меня на первый этаж, на кухню.
– У Летточки из–за отца истерика была, да? Годовщина же. Ты поэтому в том крыле оказалась, с ней сидела?
– Мгм, – неразборчиво пробормотала в ответ.
Бедная моя Красовская! Девочка моя любимая, а я…
– Кирюша сказал, ночью какие-то травы заварил девочке, а она попросилась с ним посидеть. Молодец, мальчишка, не бросил одну. И вчера вон как быстро сорвался к нам. По-доброму дорожит твоим отцом. Вообще смелый, хоть и скрытный. Но я думаю, жизнь его по голове не гладила. Однако, он добрый и отзывчивый, – все продолжала сыпать эпитетами в сторону опарыша женщина.
А мне было гадко. Я видела настоящее лицо этого мерзкого слизкого гаденыша. Через любого переступит, а может – и убьет.
