Привет, счастье! - страница 3

Мы обычно сидели втроём на кровати: чтец посередине, а мы с сестрёнкой по краям. В эти минуты мне было хорошо и я испытывал блаженство. Когда читал папа, мама чаще всего была на кухне или уходила почитать что-нибудь своё, а ещё она училась в институте и делала уроки. Когда читала мама, то папа обычно сидел рядом и что-нибудь чинил. Помню, как он штопал наши валенки зимой, а летом мы бегали босиком, поэтому летняя обувь не изнашивалась и не рвалась. Другое дело валенки. Зимы в то время были настоящими, с трескучими морозами и снежными метелями, поэтому валенки были основной обувью в эту пору и латать их приходилось часто. Я прекрасно помню весь ход починки, потому что очень часто с превеликим удовольствием его наблюдал. Папа умело работал иглой и шилом, а ещё он запаивал мелкие дырочки, поджигая мамины старые капроновые чулки и капая плавящимся капроном на отверстия в валенке. Однако, если бы в то время спросили, чего я хочу больше: слушать сказки или смотреть на починку валенок, то мой выбор пал бы на сказки. Мне повезло, такого выбора у меня не было ни разу. Я получал и то и другое: мама читала, папа чинил валенки, а я мог и слушать, и смотреть.

А ещё папа рисовал голубей. Он с детства разводил этих красивых птиц и в нашем дворе всегда были голуби. Папа рассказывал, что у него даже на флоте в кубрике были голуби. У нас они жили на чердаке, и папа часто брал нас с Лорой туда полюбоваться голубями, посмотреть на птенцов. Он часто показывал нам, как поит голубей из своего рта, какие у них красивые крылья и хвосты. Папа сильно любил голубей. Зимой мы часто сидели с ним у окна и наблюдали, как голуби гоняют воробьёв, которые воруют у них корм. У папы была общая тетрадь в клеточку, где он собирал этикетки от спичечных коробков с изображениями голубей. В ней же он рисовал своих любимцев цветными карандашами. У каждого голубя было своё имя. Под рисунком шло описание характера и повадок этого голубя. У нас с Лорой был любимчик по кличке Клоун. Это был очень потешный рыжий голубь. Однажды зимой он решил выдернуть примёрзшую соломинку и усердно тащил её клювом, но она постоянно срывалась, а Клоун, поскальзываясь на льду, потешно падал под наш с Ларисой оглушительный хохот. После этого случая любое появление Клоуна вызывало у нас смех.

Я с детства не люблю ремонты в доме. Это всегда беспорядок и всё некрасиво и не на месте. Но один ремонт я запомнил. С обоями в те времена было напряжённо. Для того, чтобы их купить, надо было ехать в Дубовку почти за 100 км, поэтому стены чаще всего белили или красили. В тот памятный ремонт папа решил нам с Лорой сделать подарок и нарисовал над кроватью картину. Это был витязь в тигровой шкуре или Давид, убивающий льва, а может Самсон. Я не помню, кто там был, но было очень красиво и мне захотелось научиться рисовать, как папа. Он посоветовал мне больше срисовывать и стал учить меня рисовать. Я до сих пор помню его уроки. Кроме увлечения рисованием я ещё стал собирать спичечные этикетки, фантики, а чуть позже ещё и марки. Помню, как я клеил свои трофеи в тетрадку, намазывая их варёной картошкой, которая в те времена заменяла бумажный клей. Сколько я поел картошки при этом, я не помню, но люблю её до сих пор.

Какое детство без наказаний? Библия отвечает – несчастное! Она объясняет почему: тех, кого не наказывают – не любят (Притчи 3:12). сейчас я хорошо понимаю, что так оно и есть, но в то время мне совсем не нравилось, когда нас ставили в угол, а бывало и ремнём обхаживали – это было больно. Мне хватило одного раза, чтобы запомнить надолго, поэтому я стал думать, как не доводить родителей до такого проявления любви, то есть до ремняприкладства. Очень скоро мои размышления привели к выводу, что когда делаешь всё, как велят папа и мама, то получаешь не ремень, а похвалу и гостинцы, а когда своевольничаешь или, хуже того, делаешь всё наоборот – жди неприятностей. С неприятностями я так и не подружился, поэтому старался слушаться родителей и после, того одного раза, был лишён «счастья» получать ремнём по попе. О чём до сих пор ничуть не жалею.