¬– Вот еще надо, геморрой на шею, – Щерба оттолкнул рыжего, и пересел на другое место. – Иди и сам на него смотри, а мне завтрак для всех делать надо.
– Правильно Щербатый, не ведись на этого засранца, – послышался голос и из-под плащ-палатки показался человек, с заспанными опухшими глазами и разбитым носом. Над верхней губой виднелись засохшие сгустки крови, перемешанные с редкими волосками усов, а на подбородке вился свежий тонкий шрам. – Любую рану Лепетун должен вылечить сам. Если попросит о помощи не соглашайся, понесешь наказание. Нельзя показывать слабость и не дать умирающему вытянуть себя из могилы. Только сильные должны сами перешагнуть смерть и выжить, а остальных на корм природе.
– Спасибо за лекцию Ял, я и так знаю все это, не первый месяц в Могильнике, – буркнул Ромся поглядывая исподлобья.
– Да я так, напоминаю просто, – сказал Ял поднимаясь, и отходя в сторонку, приспустив штаны. – Хорошо вчерашний горлодер пошел, на ура просто. Я тебе вот что скажу Ромся, на первый раз прощаю, но про начальника так больше не шути.
– Спасибо Ял за щедрость. – произнес рыжеволосый, положив руку на грудь. – Добрый ты человек, чуткий и слух у тебя хороший, только вот память подводит. Самсон вчера просил ближе ста метров от лагеря не гадить, в лес уходить, а ты что наделал?
– А я не добежал, не держание у меня, – ухмыльнулся Ял, застегивая штаны, и подтягивая пистолет, висевший на ремне в плетеной кобуре. – Или ты против такой версии, сдавать меня пойдешь?
– Не пойду, стукачом никогда не был, – махнул рукой Ромся. – Но и ты не говори лишнего и все целее будут.
– Да вы задрали, поспать дайте, – громким шепотом произнес человек с морщинистым лицом.
– Лишь бы поорать, – буркнул другой, молодой со светлыми, лохматыми волосами. – Перестрелять бы вас, тогда точно тихо будет.
– Чего несешь, кого расстреливать собрался чекист, – прикрикнул Ял, слегка повысив тон голоса, и рукой потянулся к рукояти пистолета. – Я тебя сейчас сам пулю между глаз оформлю.
– Не Ял, тут надо тихо, – улыбнулся Ромся. – Ты ему ножом по горлу полосни, или по пузу что бы дольше мучился.
– А тебе рыжий давно пора язык отрезать, – сказал лохматый доставая нож. – Бума, подержи наше солнышко.
– Всегда пожалуйста, – раскинул руки в стороны морщинистый.
– Я сейчас вам обоим что-нибудь отрежу, – огрызнулся Ромся, вытаскивая из-под ремня небольшой железный топор, с деревянной рукоятью.
Обстановка стала не управляемой. Каждый выхватил холодное оружие, и стал трясти друг перед другом рассекая воздух, выкрикивая оскорбления стараясь напугать или спровоцировать на нападение. Никто не вытаскивал огнестрел, пистолеты, обрезы ружей и карабинов, оставались в плетеных из кожи кобурах.
– Не смей, – крикнул Ял, наблюдая как Ромся потянулся за пистолетом. – Только холодное оружие, а иначе они тебя убьют, и я тоже буду стрелять.
– Зачем остановил Ялик, – сокрушаясь поднял вверх Бума с морщинистым лицом. – Такой повод был солнышко затушить.
– Ты дурак так поставляться, – вставил Щерба, сидевший все это время спокойно на бревне и не вступая в конфликт. – Сам сказал, что не первый месяц на острове, а ведешь себя как новичок.
Раненый в ночной перестрелке Лепетун от криков и возни вокруг пришел в себя. От нахлынувшей нестерпимой боли громко закричал, скребя пальцами землю, выгнул спину, а затем медленно свернулся клубком. Остальные, забыв о склоке смотрели как Лепетун размотал грязные тряпки, обнажив рану. Острый запах гниения плоти ударил в нос, заставив отвернуться. По всей поверхности живота, паха и бедра, где он удалил дробь, виднелись небольшие круглые отметины от попадания мелкого снаряда, перемешанные с синяками. Более глубокие раны, дробь из которых раненый так и не вытащил, гнили источая зеленоватую жидкость.
