Призрачный мой дом - страница 17

Девушка казалась напряженной, она отстранялась от него, насколько это возможно в парном танце, и лишь когда зазвучали последние аккорды, вдруг прильнула, прижалась к нему со странной неистовостью. У Сержа перехватило дыхание, таким внезапным оказался порыв, такой тугой и тяжелой, точно чугунные ядра, проявилась грудь ее под платьем.

Он проводил ее на место, в зеркальный омут за колонной. Там подругу поджидали Светлана и еще девица. Света смотрела на него исподлобья, как она умела. Во взгляде ее ощущалась затаенность. Ох-хо-хо, подумал Серж и внутренне подобрался. Похоже, Светка что-то задумала, не иначе, строит козни.

– Не советую, – предостерег Геша. Он был местный, знал всех с детства. – Идея совсем ошибочная. Лжеидея, можно сказать.

– В чем дело?

– Ты знаешь, с кем танцевал?

– Нет. А что, есть какая-то разница? Что это за девица?

– Девица, вот именно. Это Оленька Стримкова, ее папаша…

– Полковник Стримков, начальник Политотдела корпуса.

– Вот именно. Но не в этом дело.

– А в чем же, не понимаю?

– В ней самой. Девонька с большими странностями, еще со школы. Что-то с головой у нее не то. Не так устроена, не так поставлена, как у всех прочих. Она больше лечилась, чем училась. Отец ее даже отказался от повышения, чтобы переездом на новое место не травмировать дочь лишний раз. Не советую.

– Да я ничего…

Они даже не были знакомы. Один танец в активе, да и тот – белый.

Он старался не смотреть в ее сторону, он отводил глаза, и все равно где-то в распадающихся и множащихся глубинах зеркал натыкался на ее взгляд. Пристальный, в упор. Что-то все же ощущалось в ее глазах безумное. Или он уже сам себя накручивал? А рядом, поддержка и опора – глаза Светланы. Пожалеешь, слышал он ее голос, ты еще пожалеешь. Да ну на фиг, решил Серж. Следует воспользоваться темнотой. Грамотно выполненное отступление есть не бегство, а тактический прием, дающий выигрыш во времени и запутывающий неприятеля.

– Ввиду вновь выявленных обстоятельств предлагаю перебазироваться на запасной аэродром, – шепнул он Геше.

Другу не требовалось повторять дважды.

– Уходим на бреющем, – кивнул тот. – Строями на малой высоте.

Похоже, она таки влюбилась в него. Запала капитально. Что, где, когда – совершенно непонятно. Ведь до того танца они не пересекались нигде. Сержу хотелось думать, что его вины в том нет никакой. Как и заслуги. Пожалуй, впервые проигнорировал он вызванные им чувства, постановив для себя, что с этой девицей ему лучше не связываться. И что с того? А должен был, что? Не надо, не хочу, увольте!

Но, конечно, не все так просто.

Оленька тогда совсем свихнулась, крыша ее поехала далеко-далеко. Вены себе резать зачем-то взялась. Еще бы, пример подруги перед глазами. Но если Света лишь имитировала процесс, то эта со всей основательностью, старанием и, чего греха таить, глупостью, так что едва успели спасти. Что вообще за манера, чуть что, за бритву хвататься? Поветрие, что ль, такое? И хорошо еще, что себя по рукам, а ведь могли бы и любимого, того, по горлу. Страх-то какой, так и на улицу без железного воротника не выйдешь.

Потом Оля долго лечилась, но так, похоже, и не восстановилась до конца. Но, едва оправившись, загуляла на славу. Как говорят в народе – словно с цепи сорвалась. Переспала со всем гарнизоном, со всеми, с кем могла – никому не отказывала. Жестко. Родители с ума сходили от ужаса и горя, а что они могли поделать? Серж тоже ощущал в душе своей, где-то в самой глубине, тяжесть и жжение греха. И в этом Светлана без сомнения преуспела, навязать ему чувство вины. Хотя, может, и Светлана здесь ни при чем, может, он сам все выдумал, этот заговор, кто знает. Причины происшедшего остались не выявленными, и его лично ни в чем не обвиняли, но, выяснилось, что имелся иной уровень взыскания, другая шкала. Делал, не делал – это одно, а вот что ты чувствуешь, как к происшедшему относишься – совсем другое. Серж и раньше Оленьку избегал, а теперь стал опасаться. Но гарнизон слишком малое место, чтобы исключить встречи полностью, и когда они все же сталкивались где-нибудь в людном месте, Оля улыбалась ему улыбкой, от которой у него холодели спина и ниже. Она стала ведьмой, думал он, настоящей ведьмой. Хорошо еще, поддерживала надежда, что успеет вовремя смыться в академию. Осталось всего ничего, до осени, экзамены он уже сдал.