Призрак Викария - страница 6

, которая возвела на трон Луи-Филиппа, прошло восемь месяцев, и журналисты хором упрекали банкира Лаффита, назначенного главой кабинета министров и, на минуточку, сторонника демократической эволюции режима, в неспособности добиться проведения необходимых стране реформ. «Увиливание» и «малодушие» – эти два слова чаще всего срывались с их пера для осуждения политики правительства.

«Газетт де Франс» выражала свою враждебность к новому королю французов [10]более откровенно. Этот печатный орган легитимистов [11]оставался верен старшей ветви Бурбонов. В новом выпуске редакция возвращалась к антиклерикальным волнениям, охватившим столицу месяц назад. В середине февраля поминальная служба в день очередной годовщины гибели герцога Беррийского [12]вызвала гнев у некоторых парижан. Страсти так разбушевались, что противники легитимистов бросились громить церковь Сен-Жермен-л’Осеруа [13], Архиепископский дворец и городскую церковную казну. Журналисты «Газетт» клеймили позором действия, очевидным образом оскорблявшие чувства верующих, и видели в этом народном буйстве неспособность новой династии вести королевство к миру и процветанию. Луи-Филиппа они упрекали прежде всего в том, что он вследствие означенных пагубных событий слишком легко уступил требованиям разбушевавшейся черни и в тщетной попытке утихомирить волнения согласился убрать лилии Бурбонов с королевского герба и государственной печати.

Третьим ежедневником, которым хозяин кабинета закончил свое утреннее знакомство с прессой, был «Журналь де деба» [14]братьев Бертен. На сей раз он ограничился тем, что пробежал взглядом заголовки. В выпуске говорилось о политической напряженности в других странах, возникшей в результате французских «Трех славных дней». Объявление Бельгией независимости и варшавское восстание против русского царя продолжали возбуждать страсти и раскалывать общественное мнение. Те, кто ностальгировал по 1792 году и освободительной поступи революционных воинств, требовали протянуть руку помощи дружественным народам, тогда как их оппоненты пугали всех риском новой большой войны в Европе, если нарушится равновесие, установленное после падения Наполеона. Но большинство статей было посвящено внутренней обстановке во Франции и мятежным настроениям, возобладавшим в Париже. Авторы означенных статей подсчитывали шансы на то, что Луи-Филипп распустит в ближайшее время палату депутатов или отправит своего премьер-министра Лаффита в отставку. Один из авторов вспоминал недавнее выступление с трибуны депутата Гизо [15]и приводил резюме его речи как констатацию поражения политики нового режима: «Франция нуждается в управлении и ощущает отсутствие такового». В целом на основе обзора прессы складывалось впечатление сумбура и нервозности в обществе, не суливших в будущем ничего хорошего.

Устало вздохнув, человек с лицом молодого греческого бога отодвинулся на стуле подальше от стола, вытянул ноги и долго массировал веки.

В свои двадцать четыре года Валантен Верн, чья должность формально именовалась «инспектор полиции», занимал весьма своеобразное положение в префектуре. По факту он был главой Бюро темных дел – официально не существующего подразделения, основанного в ноябре 1830 года для раскрытия невероятных преступлений, зачастую таких, в которых на первый взгляд есть что-то сверхъестественное, и для выслеживания преступников нового типа, пользующихся ради совершения злодеяний доверчивостью людей и достижениями научного прогресса, еще неведомыми широким массам. В этом качестве молодой сыщик напрямую подчинялся префекту полиции и только ему обязан был отчитываться. Такое положение можно было бы назвать привилегированным, даже весьма завидным, не будь оно столь ненадежным. Полномочия и служебные ресурсы Валантена были ограничены, а само функционирование бюро держалось на честном слове – в зависимости от политических пертурбаций его гипотетически могли упразднить одним росчерком пера.