Кэтрин не знала, как добраться до трюма на этом именно корабле, но полагала, все они скроены по одному образцу, а потому несмело пошагала с ведром в примерно предполагаемом направлении. Несмотря на явное нежелание покидать пусть и мрачный, но относительно безопасный камбуз, Кэтрин, все-таки выбравшись на солнечный свет, замерла с замирающим сердцем.
Море, качавшее «Конвент», словно мать родное дитя, казалось безбрежным, могучим и даже живым. Оно дышало своей невидимой грудью, то вскидывая корабль на выдохе, то опуская на вдохе, и волны, с шумом рассекаемые бушпритом, тянулись двумя бороздами вдоль обоих бортов корабля. Паруса чуть-чуть колыхались, жалобно скрипел такелаж...
– Эй, парень, уснул, что ли? – окрикнул ее кто-то с бака. – Или «чертов кок» успел тебя доконать своей болтовней? Совсем черепушка того...
Кэтрин не стала дожидаться окончания монолога и, подорвавшись прочь, побежала прямиком к трапу, где едва лоб в лоб не столкнулась с Ренсомом, молоденьким юнгой, выбегавшим наружу.
– Эй, осторожней! – прикрикнул он на нее, подражая манере других моряков. – Тебя стакселем приложило иль как, куда так несешься?
Мальчишка был младше нее, совсем безусый юнец с голубыми глазами.
– Мне бы в трюм за водой... – сказала она.
И тот, явно довольный, что знает больше нее, великовозрастного балбеса, как он, верно, думал, милостиво кивнул:
– Вниз по лестнице и направо. Там еще одна лестница... В общем, найдешь, чай не дурак.
– Благодарю, – вырвалось у Кэт против воли.
И мальчонка залыбился:
– «Благодарю», – передразнил он. – Никогда таких слов не слыхал. Чудной ты, впрочем, как и сам «чертов кок». Вы с ним точно сработаетесь! – И он побежал дальше с таким же ведром, как у нее, только полным воды.
Вскоре Кэтрин узнала, что не только слова благодарности, но и обычное человеческое обращение были также чужды голубоглазому юнге, как чужд был для Кэтрин весь этот мир, в котором она оказалась, сам по себе.
Сразу после полудня, как раз пробило первую склянку, она, чтобы только занять беспокойные руки, взялась наводить порядок на камбузе – работа отвлекала от тягостных мыслей – и вдруг услыхала дикие крики. Казалось, резали поросенка, так сильно визжал человек... Его тонкий, перепуганный голос заставил Кэтрин замереть с тряпкой в руке.
– Что происходит? – спросила она. – С кем-то беда?
Мэттью Такер, привычно дремлющий у очага, открыл глаза и прислушался.
– Это Ренсом, – произнес как ни в чем ни бывало, – капитанская собачонка. Видно, снова попал ему под горячую руку! – И многозначительно глянул на Кэт: мол, вот, я ведь тебе говорил.
Она вся напряглась, не в силах спокойно сносить происходящее.
– Что же, никто не заступится за него? – в сердцах осведомилась она.
Старик усмехнулся, разве что пальцем не покрутил у виска, изображая ее полную глупость.
– И пойти
супротив капитана? Ты в своем уме, глупый мальчишка? – И приказал никак для острастки: – Ты работай-работай, делай вид, что это море шумит.
Но шумело не море, это у Кэтрин в ушах шумело от горячего тока крови, вызванного подобной несправедливостью. Ей так и хотелось кинуться к капитанской каюте и заступиться за мальчика... Вместо этого она сжала зубы и продолжила драить столы с удвоенной силой.
Крики вскоре совсем прекратились, но, выглянув на шкафут, она увидала двух матросов с Ренсомом на руках.
– Что с ним? – спросила она, бросившись к ним и напрочь забыв об осторожности.
