Читать онлайн Евгения Бергер - Венецианская дева

1. Глава 1

Охота продолжалась третий час кряду.

Разгоряченные долгой гоньбой гончие, подстрекаемые руганью, криками уставших охотников, были готовы в ту же минуту, стоило кабану утомиться и решить дать отпор, броситься на него, рвать на части. И по всему этот момент приближался... Собаки неистовствовали.

Они как раз выгнали зверя на небольшую просеку футов семь в ширину, вряд ли больше, и тот, верно, решив, что это хорошее место для драки, развернулся к охотникам мордой со страшными, изогнутыми клыками и вставшей дыбом щетиной, приготовившись дорого продать свою жизнь.

Гончие, только и ждавшие этот момент, с остервенением кинулись к кабану.

Накрыли его плотным ковром, норовя вцепиться в жесткую, морщинистую шкуру, но зверь каждым ударом клыка подбрасывал вверх очередную собаку, и та, подлетев футов на десять, визжа и неистово лая, снова бросалась в общую свалку.

Охотники, расположившись чуть в отдалении, наблюдали за сварой, приготовив оружие. Кабан был животным опасным, непредсказуемым – в этом и был особый кураж загнать эту огромную, заматеревшую тушу с красными глазками, утопавшими в складках толстой, с трудом пробиваемой кожи, – и потому каждый был наготове. Предельно собран и вооружен...

Впереди всех расположился коренастый мужчина в алом дублете с аркебузой в руках. Это был Невил, хозяин местных лесов и соответственно учредитель охоты, за ним оставалось негласное право первым добить загнанное животное, и он, судя по бурно трепещущим крыльям носа и стиснутым на оружии пальцам, собирался этим правом воспользоваться.

Впрочем, кабан не сдавался: не прошло и десятка минут, как двадцать собак выбыли из строя. И Невил, протрубив «к драке», крикнул выжлятнику:

– Догов! Спускайте догов! Скорее!

Два дога малосской породы, спущенные с поводков, тут же ринулись в свалку, расталкивая и опрокидывая прочих собак, и, проложив себе путь к туше животного, в то же мгновение впились в кабаньи уши зубами.

Кабан, почувствовав на себе зубы догов, защелкал клыками от боли и ярости, но освободиться не мог. Невилу подали рогатину со стальным закаленным пером, и он, взяв её наперевес, кинулся на кабана...

Всё закончилось в долю секунды. И Хэйвуду Лэнгли, наблюдавшему сцену в числе прочих охотников, отчего-то сделалось тошно и гадко, и стало жаль страшного зверя, так отчаянно себя защищавшего, но поверженного коварством и силой.

В этом было что-то неправильное, искаженное до уродства, как в неверно вылитом зеркале искажается лик человека...

– Поздравляю, мой друг, это был прекрасный удар! – послышались поздравления в адрес Невила, потрясавшего длинной рогатиной, обагренной густой, темной кровью. – Я уж было решил, что нам с этим зверем не сладить, но нет, ты справился одним точным ударом.

– Всё дело в умелой охоте, – бахвалясь, отозвался охотник. – Главное, правильно затравить зверя. И тогда, обессиленный, загнанный в угол, он сам пойдет тебе в руки!

– Такое чувство, что ты говоришь не только о кабанах... – вступил в разговор бородатый Саймон Барлоу, ощеривая в улыбке свои крупные, желтые зубы.

– Как знать, может, и не только о них... – легко согласился мужчина, отдав рогатину выжлятнику и потирая руками. – Есть в нашем крае прекрасная лань, которую я бы загнал с большим восторгом, чем этого кабана, – осклабился он.

И Бентон Каннинген понятливо хмыкнул:

– Я бы даже сказал, не лань, а лисица, рыжеволосая бестия с очаровательными глазами.

Все охотники, как один, понятливо закивали: Джемма Фаррел, жена старого Фаррела, еще с первого дня своего появления в Даннингтоне привлекла всеобщие взгляды и запала в мужские сердца. Тогда еще пятнадцатилетняя девочка, чуть нескладная, робкая, за прошедшие годы она оформилась в настоящую женщину с огненно-рыжей косой ниже пояса и соблазнительным телом. И робость её переплавилась в дерзкую непреклонность, с которой она отвергала мужские недвусмысленные посылы в свой адрес, приправленные витиеватыми комплиментами и томными взглядами.

– Что там глаза, – парировал Саймон Барлоу, – вы видели эту белую шею, оттенённую завитками медных волос? Эти губы...

– … Изогнутые презрительно, – не удержался от реплики Каннингем и хохотнул.

– Пусть так, – продолжал молодой человек. – Зато сколько стати, и страсти – характера, черт возьми! Джемма Фаррел невероятна.

Невил, слушая эти речи, продолжал улыбаться, улыбаться с таким тайным самодовольством, словно знал некую тайну, которой не спешил поделиться.

Впрочем, сказал:

– Клянусь, эта женщина будет моей, так или иначе. Я – бывалый охотник и от своей цели не отступаюсь! Уж если преследую жертву, то до последнего... – И мужчины одновременно поглядели на кабана, которого, обвязав за ноги, волокли по земле егеря графа.

– Жаль, она замужем, – напомнил богобоязненный Флеминг. – И счастлива в браке, насколько мы можем судить...

– Счастлива в браке?! – воскликнул Каннингем. – Со стариком?! Святые угодники, Гарри, ты наивней монастырской послушницы. Она терпит его, но не больше!

– А ты что молчишь? – обратился к молчавшему Хэйвуду Невил. – Разве тебя не сводит с ума рыжеволосая ведьма? – Остальные поддакнули, закивав. – Не потому ли ты наезжаешь к старому Фаррелу, что положил глаз на его юную женушку?

Хэйвуд примерно предполагал, что разговор так или иначе пойдет в этом русле: он, действительно, периодически бывал в доме Фаррелов, но вовсе не потому, что мечтал оказаться в постели очаровательной леди Фаррел (хотя, конечно, в особенно смелых мечтах она неоднократно становилась его), а лишь потому, что, будучи дружен когда-то с сыном хозяина дома, перенес дружеское расположение на отца, с которым их, между прочим, объединяла общая страсть к стекольному ремеслу. У него, Хэйвуда, худо-бедно функционировала стекольная мастерская в самом Даннингтоне: под присмотром местного мастера они отливали дешевые стекла и кое-какую посуду, но всё низкого качества, без особой фантазии. Другое дело Фергус Фаррел, который ещё лет десять назад изобрел метод окрашивания стекла и выливал цветное стекло для витражей и стеклянные безделушки в виде бус и фигурок животных, пользовавшихся огромным спросом у местного населения, но сейчас, по прошествии времени, даже его, казалось бы, успешная мануфактура приходила в упадок, поскольку хозяин её, обуреваемой одной истинной страстью, забросил своё когда-то прибыльное занятие.

Но не о том Хэйвуда спрашивали...

– Джемма – очаровательная юная леди, – произнёс он заранее заготовленный ответ, – но уж больно горда и высокомерна, чтобы действительно заинтересовать меня.

Здесь Хэйвуд лукавил: ещё семь лет назад, когда они с Редмандом, сыном старого Фаррела, рассматривали портрет юной невесты, присланный в Лодж по настоянию будущего зятя, уже тогда Хэйвуда поразила её красота, яркая, броская, вызывающая. И это при том, что девушка была совсем юной, едва оформившейся, и все-таки яркий блеск её глаз, должно быть, ещё смягченный художником, казалось, резал ножом. В ней ощущался внутренний стержень, характер, который сейчас по прошествии времени проявлялся во всем ...

Вот хотя бы в её предосудительном для жителей Даннингтона желании помогать падшим женщинам, забеременевшим вне брака. В своём имении, в Лодже, она создала что-то вроде приюта, где такие вот женщины могли не только получить кусок хлеба, но и разрешиться от бремени под наблюдением повитухи, щедро оплачиваемой хозяйкой имения.

Почему Фергус Фаррел позволял юной жене ставить под удар свою репутацию, делаясь притчею во языцех, оставалось загадкой для всего местного общества, только Фергус, казалось, не видел в поступках жены повода для острастки. Должно быть, совершенно ослепнув от любви к юной красавице, он позволял ей крутить собой, как придется, полагали со стороны... Должно быть, красавица эта вытворяла в постели такое, что давно одряхлевший старик готов был простить ей всё, что придется, не только «сиюминутную блажь» с заботой о падших девицах. Втайне шептались, что и сама она падшая женщина, вот и заботится и себе подобных... Мол, невозможно благородной, благочестивой леди сочувствовать тем, кто, поддавшись демону сладострастия, опорочил своё доброе имя. А таковые в её имении не переводились: будто притянутые магнитом, приходили даже из Йорка в поисках помощи и приюта. И в Лодже им предоставляли и то, и другое...

– Будь эта гордячка менее высокомерной, я и в половину не хотел бы её так, как сейчас, – хохотнул Саймон Барлоу, пошловато осклабившись. – От самой мысли превратить эту дикую кошку в ласкового котенка чресла вскипают...

– Ну-ну, держи свои чресла в узде! – осадил его Каннингем, и сам, верно, думая то же, но не решаясь открыто претендовать на добычу Невила.

А Флеминг добавил:

– Вы слышали, Фергюс Фаррел чуть ли не при смерти. Лежит в лихорадке... Доктор Флоренс едва ли не прописался в их доме. Но толку, насколько я понимаю, от его действий немного: старик вряд ли поднимется с одра болезни.

– Слух идёт, – кивнул Невил, – но насколько он верный? – И глянул на Хэйвуда. – Кому знать об этом, как не тебе: старик совсем плох?

Хэйвуд нехотя подтвердил, что хозяин Лоджа действительно сильно болен. Правда, его сразила не лихорадка, а некая хворь с недостатком дыхания. Доктор Флоренс, как бы сильно он ни старался, оказать помощь пока что бессилен, но он не теряет надежды разобраться в проблеме и излечить пациента.

Охотники переглянулись: не очень-то верили в способность доктора совершать чудеса, да и не желали именно этого чуда, по существу. Вдова, как ни крути, казалась более легкой добычей, чем замужняя дама... Стоило ей после смерти супруга попасть в казначейский реестр, как король, если должным образом подмаслить его, преподнесёт тебе гордую вдовушку в лучшем виде, как дар. И холостые Каннингем и Барлоу знали об этом...

– То есть девица вскоре вернётся на рынок невест? – высказал общую мысль молодой Каннингем. – Как по мне, так отличная новость! – И он приосанился, наверное, уже представляя, как именно он завладеет вожделенной добычей.

– Боюсь, старина, лань может уйти в сторонние руки, – подхватил Саймон Барлоу, хлопая Невила по плечу. – Каннингем, по всему, уже мысленно примеряется к её тонкому стану и пухлым губам. И, как свободный мужчина, он явно в выигрыше!

– Как и ты, Саймон, – произнес Флеминг.

– Как и я. Почему бы и нет?!

Невил, молча слушавший их восторженный разговор, вставил вдруг с мрачной уверенностью:

– И всё-таки я не оставляю надежду заполучить Джемму Фаррел себе.

Флеминг вскинул правую бровь:

– А как же миледи Невил, приятель? Вряд ли наш христианский король позволит тебе двоежёнство.

– Кто сказал, что я говорю о браке? – вопросил Невил, изобразив святую невинность. – Любовницей она будет даже желанней. А потом вы вполне можете взять её в жены, если желаете! – хмыкнул он, бесстыдно глядя в глаза приятелям по охоте.

*казначейский реестр – в Англии всех богатых вдов и сирот заносили в казачейский реестр, и король мог "раздавать" их по своему осмотрению, руководствуясь в первую очередь соображениями выгоды от создания союзов, удачных с финансовой точки зрения, и куда меньше – перспективами личного счастья и обеспечения комфортной среды для женщины и ребенка (должна заметить, что такая практика существовала в Англии несколько раньше примерно намеченного мною исторического периода в книге, но мне захотелось все равно обыграть ее в сюжете. Как говорится, авторская блажь!)