Вкрадчивый голос навигатора оповестил:
— Прибыли в конечную точку.
Едва мы успели выбраться наружу, калитка в невысоком ажурном заборе распахнулась, пропуская бегущую девочку лет девяти — «мою» самую младшую сестру. Следом за ней, поглядывая исподлобья, шла женщина в бордовом брючном костюме — близнеце оставшегося в шкафу академии. Память подсказала мне, что матушка купила на распродаже два по цене одного. На мне брюки сидели свободно, её же так обтягивали, что едва не расходились на швах.
— Мила! Мила мы тебя ждали! — завопила девочка, подпрыгнула и повисла у меня на шее.
Я рефлекторно обняла тоненький стан и прижала её к себе.
— Лиола, — строго сказала мамаша, — отпусти сестру! Не видишь? Она сейчас вещи уронит. — Убедившись, что дочь послушалась и сползла на землю, мазнула по мне равнодушным взглядом и обернулась к спутнику. — Тебе лучше уехать, зятёк. Мы не принимаем.
Это вместо благодарности? Видала я особ, поднимавших собственную значимость за счёт унижения других, но эта превзошла многих. Кванк воспринял выпад как должное, слабо улыбнулся мне, глянул на Лиолу, вертевшуюся вокруг, и сел в машину. Я расслышала, как он назвал адрес:
— Кривой проезд, двенадцать.
Не попрощался. Не потому что не вежлив, просто от растерянности.
— Зачем вы так? — обернулась я к женщине, и тут же поправилась: — Зачем ты с ним так, мама?
Она поджала нижнюю губу, сверкнула глазами. Я ожидала услышать отповедь, мол, как смеешь делать замечание матери. Нечто подобное, наверняка, вертелось у гордячки на языке. Она сдержалась, а через пару секунд довольно симпатичное лицо подобрело, а голос приобрёл паточные нотки:
— Мила, ты всего не знаешь, идём в дом, я объясню.
Говорилось это так, словно мама долго ждала момента, когда старшая дочь повзрослеет и станет способна воспринимать историю семьи в нужном ключе.
Войдя в гостиную, я остановилась как оглушённая. Запах имбиря и корицы вызвал поток воспоминаний. Семейные праздники: застолье с чаем, печеньем, пряниками, орехами. Как ни странно вместо радости чувствовала досаду. Милаина ненавидела скроенные по шаблону торжества. Шум, гвалт, топот, писк, плач. Кто-то упал, разбил коленку, кто-то хочет подарок старшей сестры, а не глупую куклу… Уединиться Миле не давали, старшая дочь должна была помогать родителям. Её выдёргивали из любимого мира фолиантов, старинных свитков, справочников и учебников, не считаясь с желанием и настроением.
Испытав чужие эмоции, поднятые из глубин памяти, словно ил со дна брошенным камнем, я содрогнулась. Как, оказывается, повезло мне! Лично мне — девочке Инне. Брат хоть и посматривал свысока, но не возражал, когда я со своими альбомами и карандашами устраивалась рядом, а вместо картинок на листах появлялись буквы, цифры, а потом и формулы, скопированные из его тетрадок. Родители не диктовали, что нужно делать, поддерживая мои собственные стремления. Стоит ли удивляться, что способная девчонка с лёгкостью перешагивала через класс и получила аттестат в четырнадцать? Милаина была талантливым ребёнком, но её увлечения не приветствовались — перегруженной заботами матери требовалась помощь по дому.
— Что застыла как вмёрзшая в лёд рыба? — голос женщины выдернул меня из воспоминаний.— Тебе приготовили гостевую.
Она стояла около лестницы на галерею, где располагались комнаты младших девочек.
— В смысле? — удивилась я, оглянувшись на дверь около арки в прихожую.
