– Тысяча двести! – вскрикивает рерайтица и тоже закуривает по новой.
– Ну, поменьше, примерно тысяча «грязными», в смысле, без налогов. По-любому, вдвое больше.
– Был бы английский, я бы точно 3,5 плюс 2,5 работала безо всякого подстрочника.
– У, английский! Мы бы с мужем таких книжек и по семь, да что там, и по десять бы шуровали в неделю. А с немецким голову сломаешь, пока разберешься, не пропустили ли чего на сканере, не перескочили ли потом страницы.
– Да ну, хуже китайского, – хмыкает рерайтица и поглядывает на меня, как бы приглашая к беседе. – Там иероглифы, и сразу ясно, что не понять, а тут – буквы английские, кажется, прочтешь легко, но как бы ни так!
– Да жуть, – соглашается новаторша и говорит, обращаясь именно ко мне: – Кто его вообще знает, этот немецкий?
– Я знаю, – говорю я и не могу удержаться, чтобы не хмыкнуть, потому что они обе замерли и смотрят на меня, как на привидение.
Выкидываю окурок в урну, достаю сигареты и зажигалку, снова закуриваю, а они на меня всё так же молча смотрят. Мне ужасно смешно, но я только улыбаюсь и держу паузу, потому что занятно, что будет дальше.
– Ну и сколько тебе платят? – первой выныривает из тишины новаторша.
– Семь с половиной за перевод. За авторский текст пообещали десять. – Мне ведь тоже охота повыпендриваться.
– Семь с половиной? – округляет глаза новаторша. – Ну ни фига себе! Это ж на полтора у.е. больше, чем за подстрочник с рерайтом!
– 800 за четыре авторских листа! – одновременно с новаторшей взвизгивает рерайтица, делает затяжку и вдруг громко кашляет, видимо, от волнения дым попал не туда.
Новаторша заботливо гладит ее по спине, забирает недокуренную сигарету и выкидывает в урну.
– Кончай курить. Дым уже из ушей.
Она оборачивается ко мне, явно намереваясь что-то сказать, но тут двери из коридора распахиваются и на лестничной площадке со словами:
– Можно с вами? – появляется еще одна особа женского полу в мокрой с улицы одежде, но значительно моложе нас всех.
– Заходи, – говорит новаторша. – А ты кто?
– В смысле? – Новенькая явно сбита с толку.
– Ну, я – переводчик, – представляется новаторша. – Это вот – рерайтер, а это…
– А! Я поняла! – радуется новенькая, перебивая новаторшу. – Я корректор. Вы, что, все тоже за деньгами? Кассира ждете, которая с главбухом в пробке? Я тоже в автобусе по пробкам полтора часа! Какие-то четыре голимые остановки! Полтора часа! Ну и погодка! Жесть! Как бабуля скажет, собаку на улицу не…
– Да остановись ты! Тараторка. Не части, – оборвала ее новаторша. – Лучше скажи, сколько тебе платят за страницу?
– А что? – Тараторка гордо выпрямилась и посмотрела на новаторшу сверху вниз. – Какое вам дело? Это конфиденциальная информация.
От ее позы и тона не рассмеяться было просто не возможно, что мы, все три тетки, и сделали. Девчонка расширила глаза, забегала ими по нашим лицам, сутулясь и пятясь к двери.
– Что я вам такого сказала? Почему вы надо мной смеетесь? – В ее голоске явно слышались слезы, да и глаза мокро заблестели. – Корректор – крутая профессия!
– Крутая, крутая, никто и не спорит. – Новаторша стала гладить ее по рукавам влажного пуховика, заглядывая в глаза. – Успокойся. Ты чего?
Рерайтица протянула ей сигареты.
– Ты курить хотела. Вот, возьми.
– Не надо. У меня есть свои.
– Никто над тобой не смеется, – продолжила новаторша. – Это мы анекдоты травили перед твоим приходом. Ведь, правда? – И посмотрела на меня.
