Про Панаса и шпиона-аса - страница 10

От спины что-то отлегло.

Панас конспиративно открыл глаза.

Его слегка знобило. Все терзания по поводу мужского желания куда-то мгновенно улетучились. Было отчетливо ясно и понятно, «шо» надо делать. Из-за принятой неудобной позы тело начало затекать, а от нервного стресса Панас стал погружаться в сон. Однако успел про себя отметить, что бюст незнакомки на размер больше, чем у Зинки, и что, к сожалению, Феликс этого не почувствовал, а он ему не успел объяснить.

Ему приснился сюжет из «Тараса Бульбы» Николая Васильевича Гоголя.

Старый Тарас, с огромной связкой амбарных ключей, вёл под уздцы коня, на котором сидел его сын Ваня.

– Батьку, за шо-о? Батьку? – плаксиво вопрошал сынок.

– Что же ты, курчый сын, наделал? Ты мне какие ключи подсунул? А ну, слезай с коня и на колени.

– Я тебя открыл, я тебя и закрою! – с этими словами Панас замахнулся связкой ключей над головой Ивана. Тот бросился в рёв, похожий на храп.

Незнакомка сняла свою руку с его плеча и перевернулась на другую сторону. Панас умудрился одеться и, пятясь задом, оказался в предбаннике. Не успев развернуться, он споткнулся о какой-то чемодан (его забыли в спешке «фомичи»). Раздавшийся грохот заглушил звук тупого удара его головы о косяк двери.

Панас потерял сознание.

На этот раз ему снилось, как сын Тараса Бульбы – Иван, тащит бездыханное тело своего отца. При этом приговаривает:

– Батьку, я же Вам говорил, что «Штуцер» живёт в соседнем номере, а Вы мне – мовчы, мовчы. Батьку, а зачем Вы на голову одели женский лифчик?

От этого кошмара Панас быстро пришёл в себя. Обернувшись в темноте, он увидел какие-то тени.

– Хлопци, цэ вы-ы-ы? – протяжно простонал Панас.

– Мы. Мы, Панас, – ответила темнота.

Стало тихо. Где-то на улице ковырялись электроремонтники. Возле входа скопилась целая толпа постояльцев, требовавших именем демократии открыть двери и пропустить их в номера. В окно заглянула любопытная луна, чтобы посмотреть на чудовищный панасовский синяк, напоминавший водолазную маску, и рассмешить «экскурсантов». Кто-то, хихикая, дополнительно осветил лицо Панаса «ФЭДом»34.

– За мной, хлопцы! Вперед! – простонал Панас и показал на номер «Штуцера». Рука Панаса повисла в воздухе.

Опера быстро справились с дверью. «Фомка» ушла в работу. В предбаннике остались Прохор и Иван. Сквозь наползавший сон Панас услышал сдавленный шепот.

– Ванёк, а что у него в холодильнике? Посмотри, – убедительным тоном порекомендовал Прохор.

– Прохор, да тут вискаря немерено! Давай по пятьдесят грамм! – радостным писком проверещал Иван.

– Ты еще спрашиваешь! Тем более Панас в завязке, – наливай!

От неслыханной дерзости и возмущения Панас снова потерял сознание. Придя в себя часа через два, он услышал тягучий голос Ивана.

– Ну, что, Проша, – на посошок?

– Ну, ладно, давай, – ответил изрядно захмелевший Прохор, – на посошок и тихонько споём мою любимую «По диким степям Забайкалья».

От нахлынувшей досады Панас решил отлежаться в коридоре. Для второго захода у него не осталось живого места на лице и «вискаря» в холодильнике. Рядом прошла уборщица. Панас притворился спящим.

– От свинюка, – услышал он явно недружеский голос, – нажрутся, облюются, а нам потом убирать.

Шаги остановились. «Лишь бы она не полезла в карман, где лежали: пляжный снимок «Герды», фотографии тёщи на каких-то похоронах и жены с авоськами», – проскочила мысль. Тут же он почувствовал, как женская рука заботливо приподняла его голову и сняла лифчик. Шагов больше не было. Панас, прищуриваясь, вглядывался в темноту коридора. Мимо пробежала мышка. Где-то мерно постукивали часы. Рядом с ним кто-то заботливо оставил ведро и швабру. За дверью ковырялись «экскурсанты». Было тепло и уютно.