Читать онлайн Олег Ракитянский - Про Панаса и шпиона-аса

РЕВЁТ И СТОНЕТ 1

В распахнутую форточку ворвался свежий ветер русской зимы, занесший в кабинет лохматые снежинки. Мягко кувыркаясь, они ровными рядами ложились на рапорт о вербовке очередного агента. Одна, самая крупная и бесстыжая, умудрилась улечься прямо на генеральскую подпись и резолюцию «согласен». Подпись стала расплываться и, засохнув, приняла форму, отдаленно напоминавшую кукиш.

«Грустное зрелище», – подумал Панас и посмотрел на стоявшую под столом «Кировоградскую с перцем»2.

Последние дни работа не клеилась. Пропал боевой задор, откуда-то выползла лень и завладела бедным Панасом, еще недавно сгоравшим от оперативного азарта. Снова потянуло в отпуск. В родной Киев. Захотелось предаться национальным забавам на берегу Днепра или утонуть в каштановом шуме Крещатика.

По тому, как противно затрещал телефон, Панас понял, – это Иван Божко.

– Панас Романович, – докладывает Иван, – «Штуцер» до обеда находился в квартире. Звонков не было, и никто не приходил. В 14 часов вышел из квартиры, при этом отчетливо был слышен звон пустой бутылочной посуды.

– Послушай, Иван. Ты ничего не перепутал? Причем здесь бутылки, если он не пьет? Может, это твой напарник Спиридон Тёмный снова пошел сдавать тару?

В рации раздался непонятный хрип и после минутной паузы Иван откуда-то издалёка передал, что связь неустойчивая, не разобрал последние слова и выйдет в эфир через пять минут. В это день Божко в эфир больше не вышел, как и его подельник Спиридон, который был ещё зеленным, как «кузнечик», начинающим опером.

Объект оперативной проработки «Штуцер» попал в поле зрения «секции»3 в начале года. Информация была получена от источника «Герда» – его бывшей любовницы. «Герду» нашел в Москве и «оформил» ретивый и перспективный опер Прохор Громов во время её очередного приезда по служебным делам в Россию. Поначалу Панас не обратил должного внимания на этот контакт «Проши», хотя и провел с ней восемь незапланированных контрольных встреч.

«Герда», в отличие от другой женской агентуры, была птичкой совершенно особого полета. Это был человек из другого мира. Со своим образом жизни, запросами, положением в деловых кругах «энного», враждебного государства. С внешностью шведской королевы, от которой «тормозилась» кровь и хотелось потерять «обручалку». Всё указывало на то, что притянуть её к нам не хватит месячной зарплаты всего «сектора»4, а самое главное – опытных «ухажеров-вербовщиков». Сам Панас был загружен более важной, как считал, работой. Однако, вопреки всему, каким-то непонятным образом Федор сумел обольстить «Герду» и приобщить работать на «сектор».

После того как «Герда» дала серьезную наводку на «Штуцера», закипела работа. «Иносранца» (так в тексте – примеч.– Ред.) взяли в разработку и обложили, как бывшего Генпрокурора. Такой оперативности «сектор», да и другие структуры Директората не знали со времен последнего путча. Многим пришлось вспоминать название оперативных мероприятий, для чего, по указанию «крыши»5, отозвали с пенсии двух «контрразведывательных зубров».

Старички были забавны и исторически любопытны. Их регулярно поили чаем с сухарями. От «макдональдсов», по идейным соображениям, они категорически отказались. Кроме того, «зубров» просили из комнаты для посетителей в течение дня не выходить. Там же установили видеомагнитофон, и Панас принес из дома штук 10 видеокассет с фильмами времен «холодной войны».

Один из старичков, – Петрович, для прохода в «сектор» однажды предъявил дежурному удостоверение, подписанное лично Лаврентием Берия. С тех пор Петровича потчевали только «чачей» из алюминиевой кружки, а в приёмной на стене повесили портрет Лаврика со словами из выходного марша «чекистов»: «…а мы чекисты идём уверенно, ведёт к победе нас наш маршал Берия…».

Иногда, к концу дня, Петрович от «чачи» входил в особое состояние и начинал потягивать «маршик», да так, что на улице собиралась толпа прохожих. Некоторые грустно вздыхали и пытались не в такт подпевать, другие намеревались выкрикивать что-то похабно-демократическое. В конечном итоге Петровичу объяснили, что репертуар его сольных концертов должен быть согласован с отделом безопасности Директората и к тому же, он грубо нарушает требования конспирации, предписанные закрытым приказом Наркома Внутренних Дел Берия Л. П. № 1937 бис от 20.12.1938 года, и стали поить исключительно «Боржоми».

Общими усилиями «сектора» через месяц была получена проверенная информация, что «Штуцер» является кадровым сотрудником ЦРУ и в России пытается раздобыть образец медицинского препарата «Спирит», разработанный закрытым Московским НИИ. «Америкосы»6 получили сведения о чудо-препарате от работника кооператива «Кидон и кагал» Бени Шлакбаума, который «ушел» на ПМЖ7 в Штаты, в конце перестройки. Возможно, Беня, который в кооперативе занимался разработками новых технологий производства «лохотронов»8 что-то приукрасил или продал «информашку» подороже, но «янки»9 заглотили её очень глубоко и уже полгода топтались вокруг НИИ, пытаясь проникнуть на объект. Их даже не смущало, что на протяжении всего этого времени двери института были закрыты, перед входом скопилась гора неубранного снега, с которой местные детишки катались на санках. Они были наслышаны о чудесах конспирации «этих полудиких» русских и, конечно же, не доверяли им никогда.

Почему «Штуцер» был привязан к «Клозету» (под таким псевдонимом проходил НИИ в оперативных документах), в «секторе» знали немногие.

В свое время, после поступления анонимного звонка о якобы заминировании здания (звонок по «02» выдал Пашка Сибирцев из 1-й «секции»), в течение 24 часов весь персонал института вместе с оборудованием был вывезен в подмосковный совхоз им. Дзержинского. Все эти месяцы директор НИИ писал кляузы и пасквили в различные инстанции, в том числе и в «ооновские», которые, в конечном итоге, оказывались на столе у Панаса. В этих жалобах он клеветал на, якобы, неправомерные действия Директората, требовал закончить проверку и разминирование «Клозета» в сжатые сроки. Сам же Панас и отвечал директору, что, мол, мина продолжает тикать, но очень замедленно, а имеющиеся приборы обнаружения постоянно выходят из строя в силу отсутствия необходимых материальных ресурсов. Далее приводился краткий перечень ресурсов, пунктов на 30-ть, необходимых «сектору», чтобы закончить разминирование. В конце был указан расчетный счёт в банке для вероятных спонсоров.

После успешной эвакуации персонала института Панас, из оставшихся дворников, отобрал наиболее преданных, подготовленных, с высшим образованием, знанием английского и создал спецгруппу «Синяк». Она была проинструктирована о необходимости поддержания видимости функционирования объекта в случае поступления телефонной команды.

Назначен ответственный сторож – дядя Вася, нос и лицо которого служили ответом на детскую загадку «зимой и летом одного цвета». Команда, содержащая условную фразу: «Извините. Простите за беспокойство. Будьте так любезны. Не сочтите за труд сообщить, к Вам сегодня «Столичную» завезли?», поступала от Панаса в случае появления «Штуцера» возле «Клозета». Об этом сообщал «Микки Маус» (наружное наблюдение).

Услышав её, дворники, как ошалелые, начинали бегать по зданию, включать свет в кабинетах, иногда открывать окна, выходящие на улицу, и зычно, членораздельно выкрикивать фразы типа: «Опять ехать на полигон за свой счет! Что они себе там думают в Генштабе? Да я этот препарат лучше продам американцам. Куплю швейцарский паспорт и на «Майбахе» с любовницей уеду в Бердичев!».

Неделю назад Панас в очередной раз разыграл тревогу и выдал команду. Дворники, развернувшись в цепь, начали бегать по зданию, но в кабинете бывшего директора почему-то не стал загораться свет. После выяснилось, что один из них выкрутил все лампы и поменял на бутылку самогона. Дядя Вася, не придумав ничего более умного, где-то нашел керосиновую лампу, зажег её и, размахивая над головой, как на митинге, стал носиться по кабинету. То ли на полу был лёд или ещё по какой причине, но дядя Вася упал, лампа разбилась и вытекший керосин моментально загорелся. Увидев огромные языки пламени, вырывавшиеся из окна директора НИИ, «Штуцер» быстро сообразил, что вместе с «Клозетом» может сгореть и его служебная карьера. Срочно достал мобильник и через посольскую резидентуру10 вызвал половину пожарных команд Москвы.

Как всегда, последним на месте происшествия появился Панас со своим гвардейским экипажем11. Ко всеобщему удивлению, пожарные прибыли через полторы минуты и договорились с огнем.

Быстро разобравшись на местности, Панас вскоре доложил руководству о ЧП, и всё бы ничего, если бы на следующий день одна бульварная газетёнка не тиснула в рубрике происшествий заметку о пожаре и фотографию с места событий. На фотографии, на фоне дымящего здания, был запечатлён Панас с поднятым кулаком, а перед ним по стойке «смирно», с опущенными головами, стояла шеренга дворников. В левом углу фото угадывался контур «Штуцера».

Рано утром на ковре генеральского кабинета понуро стояла шеренга сотрудников 2-й «секции» Панаса. Генерал – этот тихий, всегда спокойный, вежливый, милейший человек – напоминал кандидата в президенты, у которого накануне подсчёта голосов украли единственную урну с поддельными бюллетенями избирателей. Такой плотный набор идиоматических выражений Панас даже не слыхал от Зинки Корзинкиной из 1-й «секции», когда её однажды обсчитали в магазине. При этом генерала больше возмущал не сам факт ЧП, а то, почему на фотографии крайний справа в шеренге, а это был дядя Вася, лежал спиной на снегу со скрещенными на груди руками, и почему Панас проводил инструктаж спецгруппы «Синяк» с нарушением требований конспирации.

От грустных воспоминаний Панаса оторвал телефонный зуммер. Звонил сын.

– Па-а-п, тебя вызывают на школьный педсовет.

– А что я там забыл, сынок? Или теперь поборы с родителей будут проводиться на уровне директора?

– Да, нет. Просто. Ну. Короче. Я тут побил, чуть-чуть и не ногами, Эдика Малкина. Помнишь, я тебе говорил про этого «нового русского»? А его отец «забил тебе стрелку»12 у директора школы и «заказал»13 педсовет для решения вопроса о моём отчислении. Короче, мама просила тебе передать, чтобы ты завтра в четырнадцать часов был в школе. И смотри, не опаздывай, а то тебя Малкин поставит на «счетчик»14, – и бросил трубку.

– Этого ещё не хватало! – выдохнул Панас и, вернув свои разбросанные мысли к «Штуцеру», начал читать сводку «Микки Мауса».

«Мышонок» сообщал, что вчера, поводив объект часов восемь по Москве, он «уложил» «Штуцера» в Охотный ряд, дом 1. Зайти в Госдуму не представилось возможным. Перед подъездом творилось что-то невообразимое. Собралось столько народу, что казалось, будто санэпидемстанция травила каких-то гадов. Всё смешалось – губернаторы, какие-то проходимцы, депутаты, профессиональные проститутки. «Микки» оставался на улице, постоянно меняя место, гонимый ГАИ и отбиваясь от «ночных блюстилок»15 нравственности. В результате противоборства с последними «мыши» понесли потери, так как одна «бригада» без команды снялась и ушла на «базу», предварительно отключив связь.

Ближе к вечеру из адреса вывалился «Штуцер», сопровождаемый председателем парламентской комиссии то ли по обороне, то ли по надзору за деятельностью правоохранительных органов. Далее сообщалось, что объект был в нетрезвом состоянии, на голове «будёновка», в правой руке надкушенное гнилое яблоко, в левой – агитационные прокламации партии «Правое дело». В кармане пальто были небрежно засунуты документы последнего закрытого совещания комитета Госдумы по геополитике. «Штуцер» с неизвестной женщиной сел в подошедший «мерседес-бенц», с правительственными номерами и при помощи ГАИ, получив «зелёную улицу», исчез в ближайшем переулке.