Так что тезка с педагогами, ему потакающими, стал вести себя совсем накоротке, речи даже заводил с умной рожей о негодности отечественного просвещения, его громоздкости и неспособности раскрывать и пестовать талантливые индивидуальности (вроде его самого?).
Я бы, изрекал Вова, даже учебники до пятого класса делал совсем по-другому, так, чтобы они как сказки или детективы читались, взахлеб, но так, чтобы нужная информация, начинка, за привлекательной оберткой, исподволь, но надежно в мозгах отлагалась. Расписал бы, мол, к примеру, похождения таракана, с красочными картинками, прочли бы все это малыши и познакомились с кучей новых растений, знали бы их пользу и вред, узнавали потом в жизни, также как и разнообразных букашек, предметы с четким знанием их назначения, чего, как ни печально, и многие-то старики не знают, кто из-за ленности ума, кто по нехватке времени.
Или, говорил еще Вова, взамен уроков я бы организовывал театральные спектакли, где изучение и репетиция роли есть очень даже активное познание. Вот такие, равно как и многие другие подобные идеи толкал в то время наш Вова, желая прослыть смелым новатором, жаль, конечно, что министерство, даже ретрограды из районо и школы, остались глухи к данным озарениям, пеньки, невежи, недоумки, кому до Вовы еще было расти и расти.
А еще тезка в ту пору, на кой-каких уроках, по его оценке, скучных, вроде той же части истории, где изучалось становление и мужание нашей партии, извлекал общую тетрадь и начинал истово строчить, фиксировать разнообразные мысли касательно совершенствования вселенной, мысли эти в его черепушке тогда хороводились безостановочно.
Я как-то из любопытства полистал эту клинопись и порядком изумился его честолюбивому бреду. Так, в частности, я уловил одну мысль, стержень одной из его теорий, что быть уродом даже полезно, ведь недаром, мол, говорят в народе, что своя печаль должна быть дороже чужой радости. Полезность же данной печали, по Вове, в том, что происходит естественное отпочкование его, урода, от серой, одноликой, мыслящей штампами массы, что у него прямо-таки падает с глаз повязка и начинает до болезненности обостренно восприниматься истина, ее разбросанные крохи, как никому осознается удача возникновения в этом хаосе его! материальной мыслящей точки! человека!..
Мысль эту Вова развивал до такой степени, что даже в запале начинал благодарить судьбу за горбик, как некую отметину свыше, что без сомнения позволит ему добиться покорения небывалых вершин, до чего прочим, негорбатым, никогда не докарабкаться. Молодец, ловко обернул, оставалось только размножить эту теорию и остальное бездефектное человечество зарыдает от обиды, потому как налицо ущемление прав, несправедливость в распределении подарков судьбы. Ну а там, глядишь, и полшага до организации фирмы по искусственному созданию таких подарков, установки спецстанков и поточных линий, где искусно бы надламывался хребет, здесь и сопутствующие дефициту блат, очереди, неблаговидные сделки.
Такая вот теорийка, воистину – слепому много видится, глухому много слышится.
