А для чего в российском праве необходимо признавать юридическими лицами хотя бы и публичного, а не частного права органы публичной власти, так и остается непонятным. Ведь для того, чтобы быть субъектами конституционного или административного права, министерство и ведомство, например, отнюдь не нуждаются в обособленном имуществе, которым они могли бы самостоятельно отвечать по своим гражданско-правовым обязательствам. Прямое законодательное признание Верховного Суда РФ юридическим лицом[114], открывающее для него возможность «быть истцом и ответчиком в суде» (п. 1 ст. 48 ГК), выглядит, мягко говоря, странным. Если же все органы публичной власти объявить «юридическими лицами публичного права», понимая под этим термином обобщенное наименование некой группы субъектов публичного права, то это станет лишь очередной сменой вывесок, ничего не добавляющей к реальному правовому статусу таких субъектов.
Иное дело, что для материального обеспечения своей деятельности органы публичной власти нуждаются в определенном имуществе, для приобретения которого (т. е. для участия в имущественном обороте) необходима гражданская правосубъектность. В отечественном праве для этого с советских времен используется наделение правами юридического лица (чаще всего в организационно-правовой форме учреждения) одного из структурных подразделений органа государственной или муниципальной власти (управления делами, финансово-хозяйственного отдела и т. п.[115]). Исходя из этого законодатель вполне обоснованно отверг предложение о введении в гражданское законодательство категории «юридические лица публичного права». С позиций общепринятого в современном праве понимания этой категории ее использование могло бы привести лишь к нежелательному увеличению числа случаев субсидиарной ответственности публично-правовых образований по долгам своих организаций, а с позиций систематизации субъектов публичного права (которыми являются отнюдь не только физические и юридические лица) оно имело бы сугубо теоретическое (схоластическое) значение.
II
В действующей редакции ГК РФ появилось семь новых видов некоммерческих корпораций (общественные движения, товарищества собственников недвижимости, казачьи общества, общины малочисленных народов, адвокатские палаты и адвокатские образования, нотариальные палаты) и два новых вида унитарных некоммерческих организаций (публично-правовые компании и госкорпорации, включая единственную госкомпанию), а также два новых вида коммерческих корпораций (крестьянские (фермерские) хозяйства и хозяйственные партнерства)[116], т. е. в общей сложности 11 новых видов юридических лиц. Анализ их гражданско-правового статуса показывает, что все они (за исключением товариществ собственников недвижимости) в основном являются результатом произвольного усмотрения отечественного законодателя, находившегося в этих случаях под влиянием различных случайных обстоятельств и не опиравшегося на какие-либо объективные основания.
Наиболее отчетливо такой субъективный подход проявился в закреплении статуса некоммерческих корпораций. Как было отмечено в Концепции развития законодательства о юридических лицах и в общей Концепции развития гражданского законодательства РФ, «количество организационно-правовых форм некоммерческих организаций в действующем законодательстве явно избыточно», а посвященное им законодательство «изобилует пробелами, повторами и противоречиями»
