Все закончилось одним дождливым вечером, когда Иве вернулась без подноса с едой, а в руках у нее было длинное воздушное платье и коробка с аксессуарами.
— Хозяйка требует, чтобы вас представили на вечере.
Мне очень хотелось спросить, знает ли Анвар обо всем происходящем, но в глубине души я уже знала ответ. Знает. Не может не знать. Он сам дал ей кольцо, позволили называть хозяйкой и отдал ей в руки мою судьбу, какое ему дело, чем кормит свою сестру-дворняжку его ненаглядная, отборным мясом или помоями.
Я медленно встала, откинув назад косу, не спеша рассмотрела платье — и впрямь красивое, чем-то напоминающее балетные пачки, только длиной до пят. Наверное, на мне такое будет смотреться презабавно.
— Достань мое серое, — приказала я Иве.
Губы у той дрогнули от обиды, никогда раньше я не разговаривала с ней в таком тоне, но теперь мне было плевать. Я приняла решение. Сухими глазами следила, как та нервно копается в шкафу, отыскивая мое старое пансионатское платье.
— Так ведь не стираное, вейра, — немного помявшись, сказала она. — Подол, вон, комканный весь.
— Все в порядке, — отрезала я.
Забытый, страшный гнев поднимался со дна моего сердца, как ил со дна потревоженной реки. Почему со мной так можно? Потому что я некрасива? Потому что родилась без дара?
— Переплети косу, но быстро и без лент.
Иве быстро-быстро заморгала, пряча набухшие слезами глаза, но расческой орудовала быстро и ловко, складывая пряди в новую косу. Пользоваться присланными духами и украшениями я отказалась. Я собиралась уйти в чем была.
— Веди, — сказала я Иве с усмешкой, и первой распахнула дверь.
Быстрым шагом пересекла сад, но у порога замешкалась.
— Хозяйка разомкнула контур, — правильно поняла меня горничная. — Проходите смело.
Обернувшись, несколько секунд смотрела на старый флигель, ставший мне домом на этот месяц, на сад, на ромашковое поле, вспенившееся белыми цветами под самое небо, а после шагнула в любезно распахнутую дверь главного дома.
8. 8. Смерть
Насмешек я не боялась. В среде, где я выросла, было не принято смеяться над такими мелочами, как внешность, шмотки и сложности с родителями. Мой названный братец однажды так достал свою мачеху, что та выставила его буквально на мороз, и мне пришлось благородно отдать ему самую оверсайзную из своих толстовок. Розовую, как первая любовь и с надписью «хорошая девочка» на спине. Никому и в голову не пришло посмеяться, это бы раскололо нашу компанию, а мы старались держаться вместе, как все дети, у которых была гниль в семье.
Но драконы… Драконы были другими. Живо заинтересованные в окружающем мире, дотошно отслеживающие свой особенный драконий дресс-код, любопытные, внимательные, вооруженным быстрым умом и изрядно метким словом, они любили причинять боль. Это значило найти слабость противника. А противником у любого дракона был каждый, кто не он. Я с этим давно смирилась. С моей-то внешностью.
— Прислуга ходит через черный ход!
Одна из драдер, видимо, экономка, загородила мне путь, но Иве ловко ее отодвинула, что-то мимоходом шепнув в настороженное ушко.
Я шла волнорезом сквозь человеческое море, пересчитывая залы и покои. Да, месяц назад Анвар провел меня именно этим путем. У главной залы я замешкалась и совершила ошибку. Разрешила себе вздохнуть, набраться сил, а вместо этого на меня буквально накатило оцепенение.
— Идите, вейра, — Иве распахнула двери и мягко подтолкнула меня вперед.
