Непроизвольно шагнула вперед. Но у меня больше не было щита из гнева и злости, остался только страх. Сжав в кулак собственное трясущееся от ужаса сердце, прошла в залу, игнорируя изумленные взгляды гостей.
Я увидела их сразу. Он — высокий и гибкий, со сдержанной молодой мощью дракона, пылающий золотой аурой, она — маленькая и нежная. Они подходили друг другу, как кружево подходит тяжелому атласу, или как маленький цветок к черному боевому доспеху. Возлюбленные дарили такие цветы воинам, идущим на погибель.
Они склонились друг к другу, словно были не в силах разлучится даже на миг, и в груди полыхнуло болью. Нет, сестра не солгала.
— Это Пустая? — донеслось сквозь марево боли, окрасившей мой мир в удушающе-алый. — Что здесь делает Пустая? Позовите стражу!
Стража запаздывала, а вот голубки встрепенулись. Сестра резко обернулась, и я увидела сияющую на обнаженном плече метку в виде синего ириса — символа дома Фалаш. Метка полыхнула голубым светом, разбрызгивая блики, и гости замерли в восхищении. Ее торжествующий взгляд на меня был подобен кинжалу в сердце.
Я перевела взгляд на Анвара и сжалась от шока. Ледяные глаза, черные от колючего снежного гнева сощурились, брезгливо дрогнул угол губ. В один миг герцог превратился из полного живого огня молодого дракона в карающего идола, горящего темной яростью.
— Кто пустил ее сюда?! Вон!
Я бы подпрыгнула от ужаса, если бы не окаменела от его слов. Внутри словно морозом схватило.
— Постой, Анвар! — Лале живо бросилась к нему, попридержав за локоть. — Я поговорю с ней, все же она моя сестренка!
Глаза ее сияли сдерживаемой радостью, когда она, путаясь в платье, накинулась на меня с объятиями и поцелуями.
— Милая, как ты здесь оказалась?
— Герцог привез, — ответила послушно.
Изнутри накатила усталость напополам со смирением. Чего они все хотят? Веселья? Вот такой вот радости, где живого человека выставляют на посмешище? Драконы непостижимы в своей детской жестокости.
— Где же ты была, Аланте? Я не видела тебя в покоях?
Как же она меня не видела, если сама попросила сюда прийти? Пытаясь понять неповторимую логику сестры, непонимающе хлопнула глазами.
— Отвечай!
Вздрогнула, стараясь отстраниться от ставших железными объятий сестры. Но оказалось, она кричала на Иве, и та, беспрестанно кланяясь, залепетала оправдания.
— Во флигеле, высокородная вейра, герцог самолично привез ее месяц назад, всякому ж известно для чего. Пустые дают сильных сыновей…
Лале картинно закрыла лицо руками, якобы скрывая слезы, но я-то видела напряженный прищур глаз сквозь тонкие пальчики.
Так вот, что они хотят сделать, дуры инициативные. Спровоцировать проклятье богини. Лале показательно обидится на своего Истинного, а после простит. Жаль она не читала книженцию с исследованиями, иначе бы не стала заигрывать с богиней Смеха.
Вон она, сидит на золоченом троне на пиру в собственную честь, выложенная тончайшей мозаикой во всю стену, взирая бесстрастными глазами на творящийся фарс. На окаменевшего от ярости Анвара, вокруг которого клубилась золотая сила, на маленькую нежную Лале.
Подумала так и вздрогнула. Потому что богиня смотрела вовсе не на Анвара с сестрой, она смотрела на меня. Взгляд, как живой, скользнул по мне и снова закаменел, становясь просто мастерски выложенной мозаичной картиной.
Я растерянно оглянулась в поисках свидетелей оживший настенной сцены, но все взгляды были устремлены на меня. В дальнем конце залы я увидела родителей. Мама, поколебавшись несколько секунд, отвернулась, а отец буквально трясся от злобы, аж лицо побагровело.
