— Я рассчитывал на мировую, — бубнит и стыдливо опускает голову.
Дрожащими руками открывает портфель и копошится в каких-то бумагах. Достаточно долго, что я начинаю поглядывать на часы. Время — деньги, а мое — тем более.
— Ну что ты возишься, как первокурсник с бюстгальтером? — сквозь зубы цежу.
Рыбин еще сильнее скукоживается.
— Почти четыре года назад мы приняли на работу новенькую лаборантку, и она по нелепейшей случайности загубила ваш материал, — тараторит и быстро прикусывает язык, словно изучает мои нервы на прочность.
— Так, — уже соглашаюсь я. — И что она с ним сделала? Разбила? — спрашиваю, но Петр молчит. — Разморозила? — не получаю ответа. Шумно выдохнув, смотрю в потолок, а потом резко перевожу взгляд на доктора. — Выпила?! Прости господи… Рыбин!
Петр достает из нагрудного кармана пиджака платок и смахивает крупную испарину со лба.
— Тогда же в нашу клинику обратилась семейная пара. По инициативе бесплодного супруга. Он, конечно, странным оказался. Чересчур щепетильно отнесся к выбору свободных доноров. Несколько раз сам приезжал в клинику и рассматривал детские фотографии потенциальных отцов. Ему было важно, чтобы ребенок получился максимальным похожим на него и жену. Чтобы глаза были зеленые, волосы светлые. Когда мужчина определился, мы собрали все необходимые анализы и сделали для его жены процедуру ЭКО. Но в этот день работала та самая новенькая лаборантка, перепутавшая номерные знаки пробирок и взявшая ваш материал.
Напряженно откидываюсь на спинку кресла и сжимаю кулаки.
— У вас что, все пробирки в одном месте хранились? Ты себя слышишь?!
— Конечно, нет, Артур Рашидович, но я же говорю — сотрудница новенькая, малоопытная. Не в тот холодильник сунулась. Девушка ничего не рассказала о своей ошибке, замела следы «преступления» и вскоре уволилась. Мы сами были чудовищно шокированы после звонка вашего секретаря. Кинулись в хранилище и не нашли пробирку. Пришлось поднимать архив. Благо другие сотрудники грамотные и быстро разобрались в путанице.
У меня простреливает в висках от идиотских оправданий, казалось бы, взрослого мужчины. Главного врача лучшей клиники. Кандидата наук. Профессора.
— Р-р-рыбин, — рычу я и сжимаю пальцами больную голову, — надеюсь, эмбрион не прижился?
Мне хочется выражаться так, чтобы в аду все котлы разом вскипели. Но я держусь. Балансирую на последней нитке терпения.
Петр ёрзает в кресле и достает из портфеля белый бумажный лист. Кладет его на стол.
— К сожалению, процедура ЭКО прошла удачно. Та девушка родила. На сегодняшний день вашему ребенку исполнилось три года.
— Что?! — в порыве подскакиваю с кресла и тут же приземляюсь обратно.
— Но! — впервые перебивает меня врач. — Наша клиника полностью соблюдает политику конфиденциальности. Семейная пара не в курсе, чьего ребенка воспитывает. И они никогда не узнают. Я гарантирую.
— Я-то теперь знаю!
— Даже не заморачивайтесь, господин Шахов, — будто успокаивает меня Петр, — взгляните на знаменитостей. У них по всему миру столько внебрачных детей, что пальцев не хватит пересчитать. От себя хочу добавить, что я, как представитель клиники, готов заключить с вами второй договор. Вы сможете заново сдать материал на хранение. Подчеркну — абсолютно бесплатно.
— Э нет, Рыбин, — качаю головой и щурюсь от злости, — радужные планы не строй. Неужели ты думаешь, что я так просто проглочу эту новость? — медленно поднимаюсь на ноги и упираюсь кулаками в стол. — Прощайся с лицензией. Я разгоню вашу контору к чертовой бабушке. А ты, как бестолковый руководитель, от гостеприимства той бабушки никогда не отделаешься. Забудь о медицине. Можешь метить не выше должности дворника. Я проконтролирую!
