Не хватает. Доводит до какой-то малюсенькой комнатушки, и оба вэнка мрачными истуканами встают у двери.
— Заходи внутрь.
Просачиваюсь в комнатку.
Внутри видимо врач — неприятный пожилой мужик с хищным цепким прищуром. Одет в тунику и брюки. И тоже желтоглазый. Как нечисть.
Как я успела заметить, у некоторых вэнков глаза совсем желтые, а у других еще серые, зеленые или карие. Пока не знаю, что это значит. Просто ли так сложилось, или чем желтее, тем опаснее.
Мне в любом случае ничего хорошего здесь не светит. На коже выступают крупные мурашки.
Громилы переговариваются с лекарем на своем, наверное, докладывают ему, что я пока девушка.
Выходят и закрывают дверь, а он резко поворачивается ко мне.
— Раздевайся.
О пощаде его молить всяко бесполезно. Но цепкий интерес в его каре-желтых глазах мне ой как не нравится.
Что ему стоит сейчас изнасиловать меня и заявить, что я не девственна?
Я с ужасом всматриваюсь в вэнка.
Он хоть и пожилой, но жилистый. Я буду кричать. Скорее громилы сюда ворвутся, чем я сама его одолею.
Он стоит неподвижно и режет меня нечитаемым взглядом.
Не буду на этого лекаря смотреть. Нельзя смотреть в глаза животным, и ему тоже не стоит.
Снимаю топик, и соски болезненно сжимаются. Отвратительно, что лекарь это видит. Но мне не стыдно. Мне холодно и до спазма в горле жутко.
— Все снимай. Одежду клади сюда, — показывает на небольшую высокую подставку рукой.
Его голос хрипловатый от возбуждения.
Чувствую, что моя красота принесет мне здесь одни страдания.
Непослушными пальцами, путаясь в ткани, снимаю трусики. Пока я в юбке, кажется, что я еще одета.
— Быстрее, — лекарь теряет терпение.
Стаскиваю юбку, пока этот кошмарный врач не рванул ее сам.
Он все что угодно может объяснить моим «сопротивлением». А потом грубо изнасиловать.
Тело бьет дикими мурашками от холода и страха.
Зажмуриваюсь, чтобы не видеть этого жуткого мужика.
А когда его прохладные пальцы жестко ложатся мне на подбородок, невольно громко взвизгиваю.
— Открой глаза. Я должен осмотреть все.
Дальше сплошное, вызывающее удушливый стыд, унижение.
Лекарь бесцеремонно открывает мне рот и оценивает зубы, будто животному. Цинично и неприятно ощупывает все мое тело, подмечая каждую родинку, которых у меня почти и нет.
Я ежусь от его холодных пальцев и жмурюсь.
— Теперь сюда.
Вынужденно открываю глаза.
Он кивком показывает на кошмарный предмет — что-то неописуемое.
Если лечь туда, все между ног будет видно.
Я беспомощно приоткрываю рот, а сердце колотится так, что вот-вот вырвется из груди.
Мне придется и это перетерпеть. Лишь бы только сюда не вошел кто-то еще, кроме ужасного лекаря.
Тогда я просто умру.
— Можешь сразу сознаться, если соврала. Иначе будет очень больно, — презрительный высокомерный голос врывается в мысли.
— Я не врала, — вскидываю подбородок.
— Тогда терпи. Проверю.
Дальше творится неописуемо мерзкое и отвратительное.
Ледяные пальцы больно щупают мое самое сокровенное не только спереди, но и сзади. Проникают внутрь, ощупывая живот словно изнутри. Больно и грубо, до выступивших слез, мнут меня.
— Молчи. Заорешь — сюда войдут слуги.
У него лицо больного. Хищное сладострастное выражение.
Я уже боюсь закрывать глаза, не представляя, что еще сделает этот бездушный жестокий монстр.
Не верю, когда он просто говорит:
— Слезай. Не соврала и здорова. Выгодное приобретение для господина, если он захочет оставить тебя себе. Одевайся.
