Видя наше недоумение, он уточнил:
– Вода – так люди называли нашу планету. Как видите, тоже незамысловато. А потом… Лет пятьсот назад прилетали другие… тоже люди, – продолжил он, – такие же, как вы, и как наши, но с центра и, что вы думаете? – ничего у них не вышло. Образовали они колонию, ну это у них, то есть у вас, – поправился он, – первейшее дело… А потом опять затеяли свою «мудрость». Начали двигать горами и реками. Переставлять небо и землю, укорачивать время, раздвигать материю. Ну, и доигрались.
– Как, доигрались?
– Исчезли. С сотню их осталось. Не больше. С людьми всегда так. Делают они что-то, делают, а потом – раз! И – нету! Сколько раз уже было тут всяких людей, а всё одним кончалось.
– Ну, ни черта себе! – почти задумчиво проговорил Легоста.
– А вы? – спросил я.
– Ну а мы, видя такие дела, быстренько развились. Отрастили руки-ноги, отбросили хвост, привели в соответствие воздухообмен, ну и ещё кое-чего по мелочам. Так и живём. Одно плохо…
– Что же?
– А то, что и среди нас появляются такие, кто не прочь уподобиться людям.
– И что они?
– Делают что-то, думают. Да – каждый по-своему. Придумывают разных богов, всякие науки. И ещё… некоторые говорят, что те, кто произошёл, скажем, от щуки, должны образовать свою партию, или даже, отгородиться в отдельную страну. Дальше – больше. Социальные вопросы… Речь идёт о неравенстве классов и полов. Акулы хотят прийти к власти, а пескари и ерши обещают поднять бунт. Или, не дай Бог, и того пуще: революцию устроить. Вот так-то… Вы уж летите отсюда, пожалуйста. Ничем хорошим ни для вас, ни для нас это не кончится…
Вот такой разговор вышел у нас с рыбьим жрецом; оставил в душе, честно сказать, тяжёлый осадок. Мне следовало принимать решение. И как можно скорее. Тем более что вечером мы ожидали делегацию водян…
*
В кают-компании весело потрескивал плазмо-камин, настроенный на запах еловых шишек и свежего кофе. Было тепло и уютно. Но расслабляться – увы – мы права не имели.
– Говорите, ребята! – добродушно, как истинный демократ, проворчал я, решив дать слово экипажу.
– Мало ли что там наговорил этот рыбий царь! – немедля воскликнул Мбану. – «Люди – не люди», «мудрость – не мудрость»… Полагаю: нечего его слушать! Оторвать ему башку, как придёт, и дело с концом!
– Мысль хорошая, – пробурчал Фернандес, – но несвоевременная.– Он был, как всегда мягок и осторожен.– Я вот думаю: нужно поговорить с ними обстоятельно, выведать какие-нибудь, скажем, секреты. А там видно будет.
О Стивене (это который, Фернандес), – о нём тоже следует сказать особо. Стив всегда осторожен, пунктуален, аккуратен. Даже, как бы, изыскан. И ногти у него всегда такие чистые и ухоженные, что ими впору позывные подавать – солнце в отполированную поверхность ловить и – зайчиками – на другую планету. Надо б про такую возможность не позабыть, коль, вдруг, без связи останемся… Шутка, конечно. Хотя…
– Что ж, – я встал с места, – так и поступим. Потолкуем, пораскинем мозгами, а там – посмотрим.
В дверь постучали. Я отправил Фила открывать, а с Люка взял слово сидеть тихо и не пытаться оторвать что-нибудь от рыбьих послов.
Во главе с маленьким, горбатым, и каким-то «седоглазым» старым окунем, рыбы вошли в зал и, поздоровавшись, расселись в кресла, на которые я указал им жестом – как можно более учтивым. Уа Рва пришёл так же. Я отчего-то чувствовал к нему симпатию, да и он, судя по всему, отвечал нам тем же. Чего нельзя было сказать об остальных послах. Они глядели сурово, насколько это позволяла ограниченная рыбья мимика. Но допустить враждебности между сторонами я не мог. Потому что я – капитан и, следовательно, дипломат.
