А вот изнасиловать ведьму, это совсем другое дело. Почти благое. Вот и сидят низшие, по своим болотам, лесам, да пещерам.
– Давай я на тебе женюсь. – предложил я, стараясь, что бы это звучало, как добрая шутка. – Тогда никто тебя обижать не будет.
– Ты чего, дурачок. – Вера рассмеялась, поднялась на руках. И одарила меня очередным тычком в грудь.
– Ну а чего? Место у тебя тут хорошее, тихое, воздух чистый.
– Ты чего, серьёзно? – ведьма отдалилась ещё больше, в её глазах проскочила искра настоящего страха. – Даже думать не смей! Не ломай себе жизнь. Свяжешься один раз, во век не отмоешься.
– Ты пока меня никак не испачкала, чтобы отмываться была нужда.
– Зато ты меня пачкаешь так, что потом целый таз воды нужен. – рука Веры юркнула между нами.
В мгновение я дёрнул её, и она оказалась подо мной. Силушка прибывала, и её прилив отражался в возбуждённых, пожирающих меня, глазах девушки.
– Погоди! – Вера проворной змейкой выскользнула из-под меня. – Я знаю, зачем ты пришёл, и что тебе нужно.
Прекрасная и соблазнительная в своём нагом естестве, она принялась кипятить воду в котелке, и собирать по полочкам корешки и травы. Каждое её движение, каждое положение тела были возбуждающими, формы идеальными, текстуры безупречными.
– Пей! – велела она. – Горячее. Не обожгись. Но надо выпить всё.
– Опоить и одурманить хочешь? – улыбнулся я, принимая отвар.
– Дурак ты, Тимофей, картограф из Чудовиц. Тебя уже незачем опаивать, ты и так в моей власти.
– Да? А я думал это ты в моей. – сделал первый глоток.
Вкус и запах был приятным, медовым, лишь небольшая горчинка портила послевкусие.
– В твоей. – согласилась Вера, игриво прикусывая уголок нижней губы. – Только никому об этом не рассказывай.
Каждый мой глоток сопровождался страстным Вереным поцелуем. Она демонстративно слизывала следы отвара с моих губ.
***
Когда я пришёл в себя, по мне градом катился холодный пот. Я не был болен, но голова трещала как с похмелья. Окружающая обстановка наводила на определённые мысли, но на погром это похоже не было. Скорее всего, несколько дней тут кто-то бесконтрольно мусорил, двигал мебель, и возможно, придавался пьяным дебошам. Это пугало. Но главное, несмотря на пока ещё гигантские дыры в моей памяти, я многое вспомнил.
На моём плече красовалась татуировка. Бумажный самолётик, оставляющий тень военного истребителя. Я лётчик-испытатель с планеты Земля.
В день моего перемещения, я точно знал, что это не смерть, и не потусторонний мир, проходили испытания антиперегрузочного оборудования, костюм и кресло пилота. Моя «Сушка», оборудованная гиперзвуковыми двигателями, разогнала нас до скорости больше двадцати Махов. За несколько недель до этого, проходили беспилотные испытания. Несколько раз всё было в штатном режиме, и мне посчастливилось стать первым живым испытателем.
Как и раньше, самолёт шёл на автопилоте. Я не вмешивался в работу электроники, лишь дублировал показания телеметрии и описывал собственные ощущения.
Выполнив первую часть намеченной задачи, приступили ко второй. «Сушка» задрала нос, и понесла нас за пределы стратосферы. Какое непередаваемое чувство. Тебя не ломают перегрузки даже тогда, когда скорость твоего подъёма значительно превышает подъём любых ракет, вывозящих космонавтов на орбиту. Тебя не плющит, не давит, но ты чувствуешь, как стремительно приближаешься к той кромке, за которой находится космос. Как это странно, когда приближаешься к краю редеющей атмосферы, ожидаешь увидеть звёзды во всей их красе, но чем черней становится небо, тем бледнее становятся звёзды. В один прекрасный момент, последняя из них меркнет окончательно, и наступает световая слепота.
