* * *
Искомая вештица обитала в лесной хижине неподалеку от озерца, синевой своей соперничающего с безоблачным небом, среди сосен с причудливо искривленными стволами. Издалека доносился шум прибоя. Прямо курорт! Но здесь даже не это было главным. А то, что вокруг хижины среди деревьев сидели, лежали и бегали туда-сюда десятки лисиц! Мечеслав никогда столько за раз не видел, даже в зоопарке. Все они были разного окраса – ярко-рыжие, коричневатые, цвета обожженной глины, совсем светлые, пепельные, и черные, и серые. Но все были непуганные, нахальные, повышенной пушистости и довольно-таки упитанные. Лисички валялись на мшистой подстилке, вальяжно зевали и путались под ногами. Мечеслав был предупрежден, что наступать на них или еще как-то обижать категорически запрещалось, это разозлило бы лесных духов.
Впрочем, он и не собирался. Обижать такую милоту! Лисы выглядели ручными и неагрессивными. Он наклонился к одной из лежащих рядом лисиц и не удержался, почесал ей бочок. Та не убежала и не попыталась укусить, а, напротив – довольно подставила ему животик и вдруг… засмеялась. Подбежали другие лисы и тоже… принялись подставлять свои брюшки и демонически хохотать. Спутники Мечеслава, не боявшиеся ни варга, ни лютого зверя, застыли, схватившись за обереги. Он тоже ощущал себя немного не в своей тарелке, но страха не было. Лисички были явно какие-то… непростые. Наверное, и вправду трогать их не следовало, но он не мог лишить себя удовольствия и почесать теплые пузики обеими руками.
– Лесные духи приняли тебя! – услышал Мечеслав у себя за спиной низкий, грудной голос.
Он обернулся. Это была вештица! Сколько ей зим минуло – не разобрать, но, судя по всему, женщина не молодая и не старая. У нее были рыжеватые волосы и выразительные глаза. Лицо выкрашено, как у модницы двадцать первого века, – пастой с добавлением извести, глаза и губы ярко обведены черным – наверное, углем. Тело ее, проглядывавшее сквозь темное кожаное одеяние, щедро испещрили татуировки с ветвистым, ни на что не похожим узором. Зато поверх одеяния навешаны были лисьи хвосты, а на голове красовалась лисья шкура с оскаленной пастью. Образ завершали украшения с амулетами из звериных зубов и переливающихся нефритовой зеленью жуков-бронзовок на шее, плечах и груди. Зрелище воистину величественное!
Спутники Мячеслава опустились на колени. Лисицы окружили их, не прекращая смеяться и подтявкивать.
– Это духи леса. Разве они не прекрасны? – спросила вештица.
Мечеслав утвердительно кивнул. Голос у нее был властным и берущим за душу. Такой впору царице какой-нибудь, но обладательница его была всего лишь ведуньей-отшельницей. Ведьмой.
– Ждите здесь, славные люди. А ты заходи, – пригласила красотка в лисьей шкуре, показав ему рукой на хижину. – Зови меня Лапса.
* * *
Вечерело. Туман растекался меж кривых сосновых стволов. Вдалеке вздыхал прибой. Лисицы, судя по всему, остались сторожить спутников Мечеслава, они иногда еще похохатывали во тьме, но уже не хором. А сам он угодил внезапно на вечерю к хозяйке лис. Они сидели на пучках сухих ароматных трав, рассыпанных на земляном полу хижины, у круглого, обложенного камнями очага. Рыжие отблески пламени освещали их лица.
– Возьми, – сказала вештица, назвавшаяся Лапсой, – испей.
Она протянула Мечеславу глиняную чашечку с каким-то пахучим отваром. Инстинкт самосохранения говорил, что пить это нельзя ни в коем случае. Но что-то другое просто настаивало на том, что попробовать надо обязательно, а с ним, как с посланцем кнеза, ничего не случится.
