– Что показывают? – спросила Лена, входя в комнату.
– Поход карликов на Москву, – съязвил Виталик.
Марсо вкатила сервировочный столик с закусками. Эдд встал и с хрустом свинтил крышку с бутылки водки.
– Когда люди собираются в толпы, чтобы поорать, – сказал он, разливая водку, – и если они знают, что им за это ничего не будет, то они рано или поздно потребуют какой-нибудь свободы. Год назад хватило бы одного выстрела солью.
– Опять воюешь? – набросилась на него Марсо. – Лучше скажи им, что надо уезжать в Россию.
– В России не лучше, – буркнул Юра, переключая телевизор на российский канал. – Везде одно и то же.
– Хреново везде, – согласился Вадик. – Я только что разговаривал по телефону с сестрой. У них в Баку во время армянского погрома сосед по лестничной клетке, армянин, стоял перед дверьми своей квартиры с топором и канистрой бензина. Он бы всех порубил, а потом бы все сжег.
Все четверо подняли стаканы и выпили.
– В полночь по местному каналу показывают «Звуки музыки», – Юра вытер губы тыльной стороной ладони. – Офицер австрийской армии своим пением сопротивляется присоединению Австрии к Германии. Я бы предпочел «Кабаре». Там парень, похожий на Лоренца в молодости, поет песню о родине, потом песня становится маршем, все бросают пить пиво, вскакивают на ноги и в нацистском приветствии кричат: «Зиг хайль!»
– Австро-Венгрию теперь называют золотым веком Центральной Европы, – вставил Эдд.
– Сколько нам будет лет, когда времена Союза тоже назовут золотым веком?
– Лет восемьдесят.
– С чем я нас и поздравляю.
Негромкое бормотание женщин за стеной перешло на повышенные тона. Эдд подошел к двери и прислушался.
– Мне наплевать, чего он хочет, – почти кричала Рита, жена Вадима. – Он уедет с концами и не вернется. Бабы его тут же подберут. Никаких денег он не заработает… Мне наплевать, – повторила она в ответ на неразборчивую реплику Марсо. – Я уже не в том возрасте, чтобы начинать все сначала.
Молчание. Потом заговорила Марсо, но так, что Эдд не смог разобрать ни слова.
– Это они нас обсуждают, – мрачно изрек Виталик и двинулся на кухню.
Через минуту появилась Таня, волоча Виталика за руку. Он вертелся, делая вид, что пытается освободиться.
– Забирайте. Он нам мешает.
– Так мы будем пить или нет? – усевшись, Виталик плеснул во все стаканы водку, большая часть которой оказалась на столе.
– Эдд, залезай на трибуну, пока мы еще трезвые, – попросил Вадим. – Нам запретили появляться в городе в военной форме. Что будет дальше?
– То и будет. Россия проиграла войну. Вам еще повезло. Выводимые из Германии войска выбрасывают в Карпатах из вагонов на снег. А на отступные, которые дали немцы, генералы строят себе дачи. У вас тут хотя бы есть квартиры, которые никто не отнимет, и жены, которых никто не выгонит. Но придется уйти из армии.
– Мы можем разнести тут все за пару минут, – скрипнул зубами Виталик.
– Никто не отдаст такого приказа, – успокоил его Эдд. – Никому в Москве Союз больше не нужен, кроме тронутых умом идеалистов. Что будет с вами, там всем глубоко наплевать. На повестке дня одна задача – разворовать страну.
– Эдд прав, – согласился Вадим. – У нас в Болдерае уже режут корабли на металлолом. Грузят на баржи и увозят в Германию…
– У меня идея! – перебил его Эдд. – На военных складах должны остаться противогазы. В Россию их не повезут. Есть покупатель. Договоритесь с начальством, чтобы эту хрень списали.
