***
Каши манной иль манны небесной
ожидаю и ложкой стучу
что есть мочи по миске железной.
Есть хочу! Есть хочу! Есть хочу!
Этот крик поутру раздается,
на заре, когда в доме все спят,
лишь лучи восходящего солнца
нежно шарят по лицам ребят.
Я, проснувшись, на кухню пробрался,
где в кастрюльке кипит молоко.
Хлеб, что с вечера свежим остался,
отыскал я буфете легко.
***
На пороге жизни вечной
я приглядываться стал.
По фигурке безупречной
ящерку в траве узнал.
Взгляд холодный азиатский
на себе я ощутил,
так как ящерице адский
пламень очи опалил.
У нее на самом деле
нет ресниц и нет бровей,
но видны следы на теле
от зубов и от когтей.
***
Чтобы в темном царстве людям жить
не пришлось, как в древние века,
тонкий, как вольфрамовая нить,
солнца луч прорезал облака.
И увидел я перед собой,
словно пелена упала с глаз,
будто бы прозрел старик слепой,
мрак, который окружает нас.
Он стеной стоит, как темный лес,
будто это горная гряда
поднялась над степью до небес,
иль над гладью моря – глыба льда.
***
Физическое состояние
воды, что скоро станет льдом,
мелькнет, как станции название
и вряд ли вспомнится потом.
Средь мерзости и запустения
возникнут вдруг передо мной
пристанционные строения,
как мир загробный, мир иной.
Кругом давно одни покойники,
нет ни одной живой души,
всех перерезали разбойники
ночной порой в лесной глуши.
***
Выставлял бутылки на балкон
и во мраке слушал, как негромкий
издает посуда перезвон,
словно на морозе ельник ломкий.
Словно колокольца под дугой,
как поется в песне,
от которой
русский человек глядит с тоской,
ощущая ужас смерти скорой.
***
Ударит рыба по воде хвостом,
с трудом очнувшись после зимней спячки,
как будто по весне ударит гром.
Под Первомай – в канун рабочей стачки.
Я чувствую, сколь логика проста
у большинства моих сопоставлений,
но с алой розой девичьи уста
сравнить готов, как прежде, без сомнений.
***
Как долго этот произвол
продлится, я не представляю –
хлеб маслом падает на пол,
лишь только я его роняю.
Мир так устроен, что его
нам переделать не под силу,
быть может, в следствии чего
и мы с тобой сойдем в могилу.
Поскольку непосильный труд
срок нашей жизни прекращает.
Поэты долго не живут.
Такого в жизни не бывает.
***
Казалось, треснуло стекло,
но, услыхав, как гром грохочет,
я понял – мировое зло
на нас обрушить небо хочет.
И, как учили в детстве нас
на случай ядерного взрыва,
под стол залез я сей же час,
где в щель забился суетливо.
Я думал, что пересидеть
там катастрофу мировую
смогу,
смогу перетерпеть,
переиграть Судьбу вчистую.
***
Внимание привлек чудесный зверь.
Художник поместить в углу картины
его рискнул,
в неведомое дверь
лишь приоткрыв слегка – до половины.
Меня поймав, как рыбу на крючок,
не приложив особенных усилий,
он дверь не распахнул, хотя и мог,
как перед Дантом распахнул Вергилий.
Он, верно, знал особенный секрет,
знакомый впрочем всякому мальчишке,
что нас влечет в развитии сюжет,
когда не прочтено еще полкнижки.
***
Сегодня, выходя из дома,
мы прихватили булку хлеба.
Снег стаял вдруг.
Шуршит солома.
А солнце ярко светит с неба.
Меня вороны не боятся,
ведь я не сочинитель басен,
чтоб над зверями издеваться,
а значит – я им не опасен.
Я им приписывать не буду
свои шкодливые привычки
и те, что свойственны тирану,
решившему взять в руки спички.
***
На женщин, моющих полы
и окна, впору любоваться
и втихаря, из-под полы
греховным мыслям предаваться.
Без этого нельзя никак,
пока ты полон сил и молод,
тебе не застит очи мрак
и не стесняет члены холод.
