Читать онлайн Яся Белая - Проклят тобою

1. Альтернативная обложка от Елены Труфановой

2. Эпиграф

Сегодня я вновь улыбаюсь тебе про нас,
И летние сумерки мягко горчат на излете.
Здесь осень листвой закружила прощальный вальс,
Здесь осень такая, что я ошибаюсь при счете
Секунд и касаний. Щекочет ступни рассвет,
Дробится на брызги, рисует маршруты и карты.
И мне наплевать, что будет сквозь тысячи лет
И чем обернется без нас неизбежное завтра.

© Лина Сальникова

3. Сказка о волшебном горохе

В стародавние времена на грядке у одного крестьянина вырос удивительный гороховый стручок.

На вид-то он был вполне обычный — горох как горох. Крестьянин даже бросил его в корзину к другим таким же стручкам. И наверное сварил бы из него суп. Но, упав, спелый стручок приоткрылся и показался ровный ряд крупных горошин. Вот они-то и были удивительными, потому что крестьянин никогда прежде не видел, чтобы обычный горох так сверкал.

Ганс — так звали того крестьянина — решил, что само небо послало ему сокровище в награду за долгие годы усердного труда. Он схватил удивительный стручок и, бросив в поле корзину с оставшимся горохом, побежал к жене.

Марта, жена крестьянина, женщина весьма разумная и отличная хозяйка, как раз колдовала на кухне — варила суп.

— Вот, Марта, взгляни! — с порога закричал Ганс. — Небо услышало молитвы и послало воздаяние за наше трудолюбие!

Он раскрыл кулак, в котором всю дорогу до дома сжимал свою драгоценность. На ладони лежал обычный гороховый стручок. Как те, что недавно Марта бросила в суп.

Женщина покачала головой.

— Ну что за дурень мне достался в мужья! — произнесла она в сердцах. — Какое же это воздаяние? Это просто горох!

Марта пребольно огрела мужа половником, выхватила у него стручок и намеревалась, уж было, бросить его в булькающий котёл, когда горошины засияли. Да так ярко, что женщина даже прикрыла глаза рукой.

— Что это такое? Никогда не видела, чтобы горох так светил!

— Вот, жена, я же тебе говорил! — подбоченившись, гордо заявил Ганс. — А ты сочла меня дурнем и ударила половником.

Марте ничего не оставалось, как извиниться.

Вместе они сели к столу, высыпали горошины на блюдце и стали любоваться ими.

— Заживём теперь! — радостно проговорил Ганс, откидываясь на скамье. Его губы расплылись в довольной улыбке. — Купим лошадь и козу. Ты будешь доить козу, а я отвозить молоко на рынок.

— Да, — вторила ему Марта. Она сидела, подперев голову рукой и уставившись в стену. Та давно нуждалась в побелке, но денег на известь у семьи не было. — И обязательно купим всё новое в дом. А ещё — наберём мне платьев, и я буду ходить в булочную каждый раз в новом наряде. То-то плотничиха Клара обзавидуется.

— Ничего, — добавил Ганс, — зато этот зазнайка Марк перестанет задирать нос и не будет больше прогонять нас из своей мясной лавки. Знатный у Марка окорок, скажи же? Вот бы сейчас кусочек!

Проговорив это, крестьянин взял в руки одну горошину. Она блеснула ещё ярче, залив комнату зелёным свечением. И тотчас же Ганс и его жена оказались прямо на складе, что был позади лавки Марка.

Чего здесь только не было: ароматные колбасы, сочные окорока, лоснящаяся ветчина, копчения, соления!

У Ганса и Марты, которые давно уже не ели ничего, кроме горохового супа, даже голова закружилась. А слюнки и вовсе едва ли не на пол закапали.

Они отыскали пустой мешок и принялись наполнять его аппетитными яствами, не забывая при этом отрезать ломоть и попробовать. Да напробовались столько, что сил не было двигаться. Так и улеглись рядышком прямо среди мясных деликатесов да и вскоре уснули.

Тут-то незадачливых воров и обнаружил приказчик Марка, когда пришёл пересчитать товар. Увидел и поднял шум.

Ганс и Марта спохватились, давай домой собираться, но только вот горошина больше не горит.

Что они не делали — тёрли, дули, упрашивали, плакали. Горох как был горохом, так и оставался.

Со злостью отшвырнул Ганс бесполезную горошину. Она запрыгала по полу и закатилась прямо в щель. А оттуда — ну сверкать! Только не достать было уже, да и не успели: Марк с сыновьями ворвались в лавку.

Здорово намяли они бока Гансу и Марте. Кое-как те доковыляли домой. А там — новое несчастие. В мясную лавку они перенеслись так быстро, что не успели закрыть окно, возле которого как раз и стояло блюдце с чудо-горошинами. Вот сороки, падкие на всё блестящее, и растащили их все до одной.

Поплакали Ганс и Марта, но слезами горю никак не поможешь.

Но тут женщину и осенило:

— А что если там ни один такой стручок был. Неси, муж, живее корзину.

Тут-то и вспомнил Ганс, что оставил весь урожай на грядке, побежал — а уже поздно. Соседские поросята забрались в огород да весь горох в корзине и съели.

Так и остались крестьяне ни с чем.

***

— Но ведь сказка не закончилась? — маленькая Тонья чуть склонила голову набок. Её тоненькие косички смешно задирались вверх.

— Почему ты так решила? — спросила Сказочница, захлопывая Книгу-Всех-Историй.

— Потому что сороки унесли горошины! Значит, они где-то есть! — вмешался непоседа Торин. У него непослушные светлые волосы и круглый, как картофелина, нос, весь в веснушках

— И потому что ещё одна горошина осталась в мясной лавке Марка, — заметила степенная Олие. Её глаза — удивительно синие. Очки делают их ещё больше и выразительнее.

— Всё верно, — проговорила Сказочница. — История волшебных горошин ещё не закончилась. Но вот наше занятие подошло к концу. Все по домам.

Дети захлопали партами, зашуршали сумками, собираясь.

И только Питер, пухлый и немного медлительный, запихивая в рюкзачок толстенную книгу сказок, произнёс:

— Постойте, госпожа Сказочница, вы не можете нас так просто отпустить. Вы ведь не задали нам на дом!

Сказочница улыбнулась.

— Это хорошо, Питер, что ты такой внимательный. Я всё ждала, кто же заметит.

— Так что нам делать дома? — хором залопотали дети, окружив учительницу.

— Конечно же — сочинить сказку. — Она потрепала каждого по голове. — Вы у меня умнички! Я верю, что у вас получатся удивительные сказки.

— А о чём должна быть эта сказка?

— Позволите, юные судари и сударыни, мне вклиниться в вашу беседу? — вежливо раскланиваясь, спросил Поэт. Во время занятия он сидел за столиком у окна и слагал вирши. Сейчас подошёл и обнял свою жену, рыжую Сказочницу.

— Конечно! Конечно! — закричали дети. — Скажите нам, господин Поэт, о чём же нам сочинить сказку?

Он задумался, приложив тонкий, перепачканный чернилами палец к губам. Потом глаза его заблестели и он воскликнул:

— О! Пусть это будет сказка о болтливой жене?

— Но причём же здесь волшебные горошины? — сказала Олие.

— А вот это и будет вашим заданием, — ответила Сказочница, — рассказать нам, как же волшебные горошины связаны с болтливой женой…

Она подмигнула детям, тронула мужа-Поэта за плечо и оба исчезли на глазах изумлённой ребятни. Но мальчишкам и девчонкам нравились чудеса. Поэтому они засмеялись, загомонили и вприпрыжку направились прочь из класса, обсуждая новую сказку…

И лишь потревоженная Книга-Всех-Историй недовольно прошелестела им вслед…

4. ЧАСТЬ 1. НЕ БОГИ ГОРШКИ ОБЖИГАЮТ

Но припадает жизнь на все четыре лапы,

И, плоская, бежит из-под ноги Земля...

Ложись черновиком под свет зелёной лампы,

Доверив гончару начать тебя с нуля.

И разве что теперь, под бреющим полётом

Тончайшего резца, пронзящего вот-вот,

Неизданный никем, но тёртый в переплётах,

Оденешь, наконец последний переплёт.

Рядами корешки глядят с широких полок,

Под скрип земной оси, развёрнуты торцом.

Работает гончар — и танец глины долог.

И обжигая Мир, Он кажется Творцом.

©Инга Карабинская

«Гончар»

5. Глава 1. День рожденья — праздник детства

Чёртовы серёжки!

Всё ухо ими расцарапала, пока продела.

Ненавижу спешку. Вещи будто чувствуют твоё состояние и как нарочно не хотят слушаться. Платье по-прежнему липнет к колготкам, хотя я извела уже тонну антистатика. Кольца соскальзывают с пальцев. А серьги, вон, никак не получалось вдеть.

— Илоночка! Ну где ты там? Гости скоро будут! Не мне же их встречать?!

Ррр, мама! Не торопила бы, я бы уже спустилась.

Оглядываю себя в зеркало. Ну конечно — макияж от моих телодвижений поплыл, причёска «я-упала-с-самосвала», платье всё перекручено.

А ну его всё к чёрту! Не хочу! Мой день рождения или как? Сегодня вообще могу валяться, плевать в потолок и хандрить. Ещё можно было бы постить фоточки в Инстаграм. И лениво переписываться в ВКонтакте, ахая с глупых апляпистых открыток с котиками. Наверное, уже всю ленту ими завалили. А ещё виртуальными тортиками, букетиками и однотипными пожеланиями.

В горе и радости люди всегда лицемерят и усиленно делают вид, что им не всё равно, что там у других. Мы отлично научились поздравлять и выражать соболезнования, не вкладывая в свои слова ни грамма эмоций. Их уже давно и прочно заменили смайлики. Скоро люди общаться станут исключительно смайлами и стикерами. Грустно — плачущий котик, весело — радостный котик, любишь кого-то — котик с сердечками в глазах.

— Илона! — мамин голос выводит из оцепенения. Прихожу в себя на пуфе у зеркала и с расческой в руках. Дурацкие мысли всегда лезут в голову не вовремя, а я всегда на них залипаю. — Приехал Кирилл и уже поднимается к тебе!

Этого ещё не хватало.

— Нет! — ору, кидаясь к двери. — Я ещё не одета!

— Ты же в лифчике. А на пляже и в бассейне я тебя всё равно видел! Что-то новое появилось вряд ли. Разве что ты сделала экстремальную татуху? — ехидно комментирует мой вопль Кирилл и неотвратимо приближается, топоча по лестнице, как стадо слонов.

Кирка большой и немного неуклюжий. Может ненароком стукнуть, например, разворачиваясь в лифте, а потом долго и заискивающе извиняться. Но, в общем и целом, Кирка — идеальный старший брат. Жалко только — не мой.

Он распахивает дверь и загораживает собой весь проём. Мама называет Кирилла «ходячий шкаф» и полностью в этом права. Лучший друг моего старшего брата, мой любимый почти-брат вымахал под два метра. Да и вообще сам он — девичья мечта. Таким красавчикам только в кино сниматься. Его улыбка во все тридцать два отлично смотрелась бы на постерах и билбордах.

— Ну вот, обманщица, — он притворно обижается и грозит мне пальцем, — ты же одета и классно притом. Тебе очень идёт это платье. Клёво! Подчёркивает цвет лица!

В Кирку летит подушка в виде слоника. Потому что платье на мне — серо-голубое!

Кирилл ловко уворачивается, ловит слоника за хобот и ржёт.

— Как же мне нравится, когда ты бесишься, коть! — говорит он и бесцеремонно плюхается на кровать. На мою кровать, между прочим!

Я так долго подбирала это голубое с золотом покрывало под цвет обоев и штор. А он, свинота такая, завалился прямо в ботинках.

Кир закидывает руки за голову, как на пляже, и вещает дальше:

— Если честно, коть, платье — полная хрень. Снова Юлия Петровна посоветовала? — он подмигивает. — Ну скажи, скажи! Я ей не слова! Могила!

Ой, знаю я его могилу! Тут же разболтает маме и будет меня весь вечер подкалывать. А мама, конечно, ничего не скажет прямо, но страшно обидится.

— Не получится у тебя хайпануть за мой счёт, милый, — корчу рожицу. — Это Марина подсуетила. Лучшая модель из её последней коллекции. Которую кто-то, — закавычиваю «кого-то» пальцами, — до слюней восторга хвалил в своём видеоблоге.

Но Кир непробиваем, как броня звездолёта. Он лишь хмыкает, подкидывает и ловит, перекручивая в воздухе, подушку-слонёнка.