Читать онлайн Яся Белая - Измена. За что, любимый?

1. Пролог

— Крепись, девочка моя.

Мама накрывает мои ладони своими и ласково сжимает их. Будто хочет поделиться силой.

Мы сидим сейчас за столиком в фут-корте мега-молла. Вокруг снуют люди, гремит музыка, что-то кричат аниматоры, зазывая больших и маленьких зрителей. Всей этой пёстрой разноликой толпе до нас и дела нет. В этом мире только мы друг у друга — две женщины, потерявшие веру в мужчин. Она — в моего отца, я — в мужа, которого мне этот самый отец и навязал.

— Мам, — бормочу потерянно, всё ещё не желая верить в её слова, — может, это неправда? Может, ошибка?

— Дочур, милая моя, увы, нет. Ты же сама всё видишь, — говорит она с сочувствием, пересаживается поближе ко мне, обнимает за плечи. Я опускаю голову ей на плечо и тихо, жалобно плачу. Она, как в детстве, баюкает меня, гладит по голове, утешает. — Тихо-тихо, Саленька. Он не стоит твоих слёз, детка. Говорила я твоему отцу, что он змея на груди пригрел, но Лёвушка мне не верил. Ты только не злись, малыш, но мне порой казалось, что этот Генка отцу дороже тебя.

Грешно так об умершем. Я знаю, что папа старался для меня. Геннадий всех смог обвести вокруг пальца, в том числе, и моего сверхпроницательного папу. Недаром же, гений.

— Мам, — вою я, — почему, мам?.. Я бы ведь ему всё простила, даже измену. Но ребёнок!

— То-то, малыш. Это же надо быть таким подлым! А каким хорошим себя выставлял: мол, сначала тебе доучиться надо, чтобы не разрывалась между учёбой и малышом. Будто у тебя матери нет? Или денег, чтобы нанять няньку?

Мама совершенно права — ребёнок для нас с Геннадием был больным вопросом. Он всё время говорил, что нам нужно повременить, ещё успеется, что мне нужно закончить университет. Теперь понятно, почему он не хотел наших детей — они бы мешали ему одаривать своего. Между прочим, из кармана моего отца.

Я вновь бросаю взгляд на разбросанные по столу снимки. На них мой любимый Геночка, клявшийся мне, что я — единственная любовь всей его жизни, целует в щёку знойную брюнетку, а между ними, запрокинув голову, стоит счастливый малыш… Лет десяти. Значит, когда Геннадий женился на мне, ребёнок уже был. Как же он скрыл его от отца? У него же в фирме такая служба безопасности, что комар носа не подточит. Оказывается, подточит, и ещё как!

Кроме фотографий на столе — тест ДНК, в котором родство между Геннадием и мальчиком по имени Денис, хорошим таким, славным, действительно, похожим на него, более девяноста процентов. А ещё есть выписки со счетов и суммы переводов. Они немалые. Уверенна, Геннадий — хороший отец, заботливый, щедрый. Вон, на всех фото мальчик смеётся и очень счастлив.

А я? Я такая дура и так люблю Гену, что готова отпустить его к ним. Пусть хоть там у него всё получиться, если у нас не вышло.

— Мамуля, — хнычу, прижимаясь к своей роднульке, — что же теперь делать?

— Во-первых, — она чмокает меня в лоб, по-прежнему не выпуская из объятий, — помнить, что тебе есть, куда идти. И что мать ещё, слава богу, жива и полна сил. И дом всегда открыт для тебя. Во-вторых, вышибить клин клином. Помнишь, Рустама Каримова? Всё по тебе вздыхал? — мама утирает мне слёзы, заговорщицки подмигивает и улыбается. — Он ведь «О, боже, какой мужчина!» До сих пор, если пересекаемся, тобой интересуется.

Рустам, действительно, интересный мужчина. И даже нравился мне в своё время. Но вот только… Отец ведь затеял нашу с Геной свадьбу специально, чтобы отвадить от меня Рустама. Папа ему не доверял. Мысленно хмыкаю — зато Генке доверял целиком и полностью. Даже меня вверил. И так ошибся!

— Мам, — говорю честно, — не хочу пока что никаких отношений. Ни с Рустамом, ни с кем-то ещё. Мне сейчас будто душу вынули.

— Маленькая моя, — мама обнимает меня ещё крепче и прижимает к себе, и у меня, как в детстве, отступают все болячки, перестаю хлюпать носом, насыщаясь родным теплом и становясь сильнее.

Какой глупой я была, что не верила маме. Злилась, когда она наняла детективов, чтобы следить за Геной. Защищала этого предателя. Вот только мама оказалась права. И эта правда сейчас медленно убивала меня.

— Мам, я прямо сейчас поеду к нему и всё выскажу.

Поднимаюсь, беру сумочку, чувствую, что решимости мне сейчас не занимать.

Мама хватает меня за руку.

— Не вздумай! Ещё не хватало, чтобы ты перед ним унижалась. Теперь к нему только с адвокатом. И с документами на развод! Имей гордость, Саломея. Если ты ему дорога — сам поймёт, что натворил, и отпустит.

— Нет, мам. Мне нужно! Глядя ему в глаза!

Да, хочу знать, как можно клясться в любви, уверять, что я его единственная, и при этом — проводить время с другой женщиной и их ребёнком? Как?

Маме меня не понять — отец никогда ей не изменял.

Сгребаю фотографии, бумаги, прячу всё в сумку, поднимаюсь.

Мама пожимает мне руку и говорит:

— Будь умницей! Не давай слабину!

— Уж поверь — не дам! И не прощу!

Мама невесело улыбается:

— Узнаю свою дочь.

Я тоже отвечаю ей натянутой улыбкой, наклоняюсь, целую в щёку и спешу в офис к мужу. Разговор у нас будет короткий, потому что я намерена задать Геннадию всего один вопрос: «За что, любимый?» и буду ждать на него честный ответ…

2. Глава 1

Несколькими часами ранее

— Не могу определиться с галстуком, — говорит Гена и присаживается на край кровати. Я знаю, что галстук — это просто повод. Он обожает меня сонную, разнеженную, когда вот так потягиваюсь в постели. Наклоняется, целует в губы — тянуче-сладко. Вскидываю руки, скольжу по каменным плечам, выше, запускаю пальцы в шёлк русых волос, ерошу идеальную причёску своего идеального мужа. Любуюсь тем, как он опускает ресницы, наслаждаясь лаской… Ловит мою ладонь, прижимает к щеке — как обычно — гладко выбритой. — Так какой?

— Вот этот, — вытаскиваю голубо-зелёный, — как раз под твои глаза.

В награду получаю ещё один поцелуй.

Тянусь к мужу, помогаю завязать выбранный галстук.

— Вот, идеально.

Разглаживаю несуществующие складки на его сорочке.

Безупречный мой.

Любуюсь.

Гену нельзя назвать ослепительным красавцем. Особенно, если он, как обычно, включает надменного циника — то лицо и вовсе становится почти отталкивающим. Но для меня он — самый красивый. И то, что не слащавый, а холодный и строгий, только придаёт ему привлекательности и шарма. Ведь к этому добавляются ещё высокий рост, спортивная фигура, умение модно и элегантно одеваться, изысканный парфюм с терпкими нотками. Понятное дело, что другие женщины реагируют на моего мужчину.

Но он — только мой, а я — его. Вот уже три года.

— Что будешь делать, малыш? — спрашивает муж, завершая утренний туалет. Это только со мной он такой — нежный, с лучистым взглядом, заботливый и чуткий. Мой тайный. Мой сакральный. Просто мой…

— Нужно заехать в институт — подписать документы по практике. А потом мама звала в кафе посидеть.

При упоминании о моей матери лицо мужа мрачнеет.

— Будь с ней… менее откровенна, — говорит он.

— Ген, не начинай, а?! — мгновенно пылю я. — В конце концов, она — моя мать.

Он хмыкает, тут же застёгивая душу на все пуговицы, становясь отстранённым и холодным.

— Лев Сергеевич любил эту женщину, только поэтому я терплю её рядом с тобой, — резко чеканит и выходит из комнаты без обычного нашего нежного прощания.

Запускаю вслед подушкой.

Бесит.

Их ненависть друг к другу бесит неимоверно. И то, что оба заставляют выбирать между ними. Они друг друга недолюбливают ещё с той поры, когда отец был жив, а Гена числился его помощником. Хотя, наверное, мама невзлюбила Геннадия ещё раньше — когда только отец — двадцать лет назад — взял под крыло одарённого сироту, юного гения и сделал его своим главным доверенным лицом. Мама ревновала, говорила, что Генка — коварный и продуманный. «Ты его не просчитаешь, — обычно увещевала она папу, — а он тебя на раз-два. Как ты его не боишься?» Когда отец настоял на нашей с Геной свадьбе — у мамы случилась истерика. У меня, впрочем, тоже. Мне тогда было всего восемнадцать, и я хотела замуж только за Рустама Каримова. Но… Много чего случилось — и мой муж сумел сделать меня безумно счастливой. Я полюбила его всей душой. Он стал моим первым и до конца дней, уверена, останется единственным. Потому что… Где я найду лучшего? Но мама… Она так не думала. В безупречной правильности Гены ей всегда чудился подвох. Недавно она даже наняла частного детектива, чтобы следить за моим мужем. У нас тогда случился грандиозный скандал. Я сильно на неё обиделась… Однако… у мамы прихватило сердце. И пока я сидела у дверей её палаты, простила ей всё: в конце концов, она — моя мать. Переживать, заботиться, перестраховываться — естественно для неё. Разве не потому что же отец, почуяв приближение смерти, отдал меня тому человеку, которому доверял больше всего? Гена воспринял всё случившееся неоднозначно, почему-то назвал игрой. Что сильно обидело меня. Сейчас, когда не стало папы, только он и мама оставались моей семьёй. Ближе и дороже просто никого нет. Поэтому неприятно, что дорогие мне люди враждуют.

Выбираюсь из постели, топаю в ванну, а потом на завтрак.

— Геннадий Иванович сегодня пулей вылетел, — сообщает мне наша домработница, накрывая на стол. — Злющий был, как чёрт.

— Да ну его, — машу рукой и, подцепив румяную гренку, тащу в рот, — они снова с мамой меня не поделили.

— Тёща и зять — вечная классика, — усмехается Марья Васильевна, милая, пухлая женщина. — К сожалению, во многих семьях так. Свой ребёнок матери всегда дороже, а муж-жена всегда ревнуют к материнской любви. С невестками то же самое, уж поверь. Моя, вон, постоянно сына против меня настраивает.

— И пусть. Достали, вот честно, — злюсь я. — Вроде бы взрослые люди, а всё не могут определиться, чья из них я. Давайте не будем о них. Лучше о вас, — встаю, приобнимаю её за плечи: — Устроим вам сегодня выходной? Я обедаю с мамой, у Гены — деловая встреча, а на ужин мы приглашены к Барышам. Так что, вы свободны на весь день.

— А уборка? — сетует женщина.

— Так блестит же всё! — чмокаю её в щёку. — Давайте вы лучше сходите с внуками в цирк, сейчас, у меня кое-что есть, — быстро отбегаю в комнату и возвращаюсь с яркими билетами на цирковое представление. — Вот, из самой Москвы к нам пожаловали. Думаю, ваши мелкие будут в восторге…

Добрая женщина расцеловывает меня, смахивая слёзы. Марья Васильевна для нашей семьи больше, чем наёмный работник. Она такая же родня. Её муж у моего отца всю свою жизнь водителем проработал, а она — у нас дома. С детства её помню. А с тех пор, как мы с Геной перебрались сюда, в пентхаус, она переехала к нам. С моей мамой тоже почему-то не уживалась, но в причины конфликта никогда не посвящала. А я в душу не лезла.

В общем, с домработницей мы расходимся довольные друг другом. Я спускаюсь на парковку, где меня уже ждёт машина с личным водителем — заморочка Гены, он немного повёрнут на моей безопасности с тех пор, как на меня, три года назад, покушались, а Марью Васильевну — успеваю заметить — подхватывает такси.

Машем друг другу, разъезжаясь в разные стороны. По дороге в институт погружаюсь в изучение соцсетей. Звонок заставляет меня отвлечься от сообщения, которое я строчу в чат однокурсников — обсуждаем поездку на природу, чтобы отметить завершение практики…

Номер неизвестен, и это меня напрягает, но, тем не менее, машинально тяну вверх зелёную трубку. И по мере того, как слушаю то, что вещает изменённый программой мужской голос, глаза мои распахиваются всё сильнее. Этого просто не может быть!