Не стоит привлекать к себе внимание и придумывать что-то лишнее. Я же прекрасно знаю, как выгляжу. Я уже собиралась отодвинуться вглубь кареты, как дверь распахнулась и я увидела слегка улыбающееся лицо Леонеля.
— Розалина, вы хотели бы выйти?
— Да, — не задумываясь, ответила я.
— Тогда пройдемте. Не бойтесь, мои солдаты приличные и не позволят себе и пальцем вас тронуть.
Мужчина протянул мне руку, и я не смогла сдержать себя. Даже забыла, что мои пальцы покрыты синяками и ссадинами. Когда моя рука коснулась руки Леонеля, его взгляд опустился вниз, и он тут же нахмурился.
Я проследила за его взглядом и ощутила, как желудок сковывает льдом. Мой плащ немного задрался, открывая не только кисть, но и запястье. Вся кожа пестрела оттенками синего, фиолетового и желтого. Я привыкла к такому. Но еще никогда и никто из посторонних не видел мои раны.
Я собиралась отдернуть руку, но мужчина схватил меня за пальцы — бережно, но крепко. Взглянул в глаза и успокаивающе улыбнулся. Почему-то он ничего не мне сказал. Просто помог спуститься по маленьким ступенькам и тут же отошел к юноше, который, кажется, был его подчиненным.
Я, оставшись в одиночестве, натянула капюшон на голову и с интересом огляделась. Я впервые видела, как солдаты разбивали лагерь. Они дружно разжигали огонь, бегали к небольшой речке с котелками, раскидывали спальники и обустраивали обеденное место.
— Розалина, — отвлек меня от созерцания голос мужа. — Познакомься. Это Фарид. Ты часто будешь с ним видеться.
Я обернулась и черноволосого юношу со смуглой кожей, который был на нашей свадьбе. Именно он подал пергамент с указом Леонелю тогда.
— Рад наконец-то быть представлен вам, Ваше Величество, — слегка поклонился юноша.
— И... я рада познакомиться с тобой, — пробормотала я, не зная, куда себя деть от смущения и неловкости.
За все годы моей жизни никто мне не кланялся. Никогда. Поэтому я и почувствовала себя не в своей тарелке. Меня всегда игнорировали. И вот это мне было очень привычно
Однако, поклонившись мне, Фарид извинился и, сказав, что ему следует подготовиться, отошел в сторону и начал что-то обсуждать с одним из солдат. Я осталась наедине с Леонелем, но не знала, что следует сказать. Да и сам мужчина молчал. Я уже собиралась сказать, что пойду, осмотрю окрестности, как он нарушил тишину между нами:
— Тебе не жарко в этом плаще?
— Нет, — поспешно ответила я. — Я привыкла. Мне удобно.
Снять капюшон означало показать всем шрам. Я бы снова стала посмешищем. Меня бы снова начали называть чудовищем. Конечно, я понимала, что вечно ходить в плаще не получится. Но мне хотелось оттянуть неприятный момент как можно дольше.
— Вот как. Понимаю. В конце концов, в этой стране сейчас начало осени, — Леонель поднял взгляд на краснеющие листья клена. — Красиво.
Я проследила за его взглядом. И, правда, красиво. Через красную листву пробивались желтые лучи солнца. Они уже почти не грели, но сверка по-прежнему ярко, словно все еще надеясь вернуть лето.
— А вашей стране сейчас не осень? — спросила я, все еще не отрывая взгляда от кроны.
— В нашей стране всегда лето. Там много фруктов и цветов. Красивые водопады и дикие животные. Частые дожди и сильные ветра. Я уверен, тебе понравится там, когда ты увидишь эту красоту своими глазами.
Я не ответила, чувствуя небывалое волнение из-за того, что мужчина так четко и непреклонно выделил слово «нашей». Будто он уже признал меня своей женой. Но этого не могло быть. У нас даже не было первой брачной ночи. А еще... еще он видел мое лицо. И скорее всего, он слышал о том, что обо мне говорили во дворце. Поэтому я уверена, что он не мог серьезно считать меня той, кто справиться с ролью королевы.
