– Махр, ей нужно это выпить. Станет легче.
– Спасибо, Хемильдеор… Сатрея, открой рот. Ну же.
Едва я совладала с онемевшими губами, на язык полилась горькая жидкость. Я закашлялась, попыталась вдохнуть и закашлялась еще сильнее. От судорожных движений фейерверк в голове взорвался с новой силой.
– Все, дорогая, все позади. Отдыхай.
Я хотела уточнить, что же случилось на самом деле, хотела узнать, прилетал ли Кеорсен, хотела попросить воды, чтобы перебить горький привкус на языке, но сознание вновь закружилось, и я провалилась в сон.
Во второй раз пробуждение далось легче. Голова все еще болела, но несильно – скорее неприятно ныла. Даже вернулась ясность мыслей. Я смогла вспомнить заботу Маорелия, Хемильдеора… а потом и все, что случилось ранее. Воздуха резко перестало хватать, к горлу подступила тошнота. Ладони вспотели.
Ладони… ладони…
Медленно, контролируя каждый вдох и выдох, я заставила себя преодолеть страх и посмотреть на них. Кожа выглядела бледной, с едва заметными розовыми точками затянувшихся проколов, но без пугающих черных змей. Я с облегчением выдохнула. Потом огляделась.
Это точно моя спальня. Судя по льющемуся сквозь неплотно задернутые шторы свету, сейчас день. На ночном столике стоял бокал с водой. Я сглотнула. Смутная до этого жажда тут же заявила о себе. Язык шевельнулся, и я почувствовала желание ощутить прохладную жидкость. Но было страшно. Вдруг там тоже яд?
Взгляд зацепился за серебряный колокольчик позади бокала. Схватив его, я несколько раз тряхнула рукой. И совсем скоро – не прошло и пары минут – в спальню вошла Грамедея, а затем и Маорелий с Хемильдеором.
– Что-то желаете, махра? – с поклоном уточнила камеристка.
– Воды, – выдохнула я. – Если можно, свежей.
Прежде чем успела ответить Грамедея, заговорил Хемильдеор:
– Она безопасна. Вам нечего бояться, махра, уверяю.
Маорелий согласно кивнул. Демоница же с готовностью кинулась к ночному столику и подала мне бокал, а едва я опустошила его, с поклоном покинула комнату.
– Что со мной произошло? – спросила я, как только мы остались втроем. – Это был… яд?
– К сожалению, – сдержанно отозвался Хемильдеор.
– Не просто яд, – вздохнул Маорелий, опускаясь на край кровати. – «Шепот прошлого» – самый опасный среди них. Его почти не обнаружить артефактами или считывающими заклятиями, а попав в тело жертвы, он растворяется в течение получаса. Не найди тебя Грамедея, не заметь она «вязь прошлого» на твоих ладонях, ты бы умерла. И никто бы не понял отчего. Это Кеорсен? – Взгляд синих глаз стал колючим, цепким.
– Что? Нет, конечно.
– Но он был у тебя. Вопреки моему пожеланию был.
Я нахмурилась. Маорелий пытался запретить Кеорсену со мной видеться?
– Это ведь он разнес дверь? Что между вами произошло? – допытывался Маорелий.
– Он… ничего, – поочередно ответила я на оба вопроса. И, поймав неодобрительный прищур, пояснила: – Не знаю, зачем он приходил, но я сказала, что не хочу его больше видеть. Он ушел. На этом все. Цветы… цветы уже стояли на туалетном столике, когда я вошла.
Ложь соскользнула с языка очень естественно. Словно ничего другого я и не могла ответить.
– Странно, – заметил Хемильдеор.
– Там была записка? Что-нибудь?
– Не… нет.
– Уверена?
– Я бы заметила. – Мои губы дрогнули в слабой улыбке.
Маорелий задумчиво нахмурился. Потом тряхнул головой, будто отгоняя непрошеные мысли, и поднялся.
– Ладно, дочка, ни о чем не волнуйся. Мы обязательно найдем того, кто это сделал. А пока отдыхай. Тебе чудом удалось выжить.
