Она перелистнула страницу. «Все они хотели. И я помог». Аня нахмурилась. Кто «они»? Прошлые жильцы? Женщины, о которых шептались в магазине? Слова были мягкими, почти дружелюбными, но в них сквозило что-то ещё – намёк, который она не могла уловить. Ещё страница: «Скажи, чего ты хочешь, и я услышу». Удача? Деньги? С этой недели заказы сыпались сами – клиенты, которых она не искала, звонили один за другим. Совпадение, конечно. Или нет? Дневник лежал в руках, тёплый, почти живой, и её разум метался: это просто старая тетрадь, память о прошлом жильце, или что-то большее?
Она положила его на стол, руки дрожали. Тень от обложки легла мягко, почти уютно. Аня уставилась на него, напевая мелодию, чтобы успокоить нервы. Что, если это не к ней? Что, если другая Анна писала это, а она просто нашла чужую историю? Но имя жгло её мысли, как заноза. Она схватила телефон, набрала хозяйку. Гудки резали тишину, пульс бил в уши. Наконец раздался голос – хриплый, старческий, с ноткой напряжения.
– Алло?
– Добрый день, это Аня… Я в вашем доме, – начала она, голос дрогнул. – Нашла дневник. Чёрный, с записями. Там… имя Анна. Это ваш?
Тишина в трубке стала тяжёлой. Аня услышала, как женщина сглотнула, её дыхание участилось.
– Дневник? – голос упал до шёпота, дрожал. – Чёрный? С именем?
– Да, – Аня сжала телефон, её пальцы онемели. – Он… будто зовёт кого-то.
Женщина шумно выдохнула, будто сдерживала дыхание слишком долго.
– Послушай меня, девочка, – её голос стал резким, но ломким. – Не трогай его. Оставь, где лежит. Он не мой. Он… – Она осеклась, её голос дрогнул. – Он сам найдёт, что ему нужно. Не пиши в нём, слышишь?
Гудки ударили в ухо, резкие и внезапные. Аня отдёрнула телефон, глядя на экран – вызов завершён. Её сердце колотилось, пальцы дрожали. Хозяйка знала. И боялась. Дневник лежал на столе, неподвижный, но тепло от него витало в воздухе, мягкое, зовущее. Аня замерла, разум шептал: оставь. Но любопытство – её старая слабость, что гнало её в журналистике, – победило. Она любила тайны, а этот дом, этот город их источал.
Она зажгла лампу, свет упал на обложку, высветив руны, что казались мягкими. Открыла снова. «Привет, Анна. Ты ведь хочешь чего-то большего?» Она замерла, перечитывая. Другая Анна, подумала она. Это не ко мне. Но строчка цеплялась за неё, как голос, что шептал её имя. Дальше: «Все они хотели. И я помог». И новое: «Скажи, чего ты хочешь, и я услышу». Аня сглотнула. Удача? Деньги? Или что-то большее? Она листала дальше, и новая строчка заставила её замереть: «Я жду твоих слов». Напевая мелодию, она пыталась понять: зовёт он её или другую Анну, что жила здесь до неё?
Она закрыла дневник, отложила его на стол, её руки дрожали. Слишком личное, слишком странное. Но интуиция шептала: ответ не в нём, а рядом – в этом доме, в этом городе. Аня представила себя детективом, сжимающим лупу над старой картой. Где искать? В Старозёрске все друг друга знают, слухи живут в магазинах и на почте. Продавщицы, старушки у прилавков – они помнят всё: кто жил, кто уехал, кто пропал.
Она накинула куртку, схватила зонт. Дождь барабанил по брусчатке, туман глушил звуки. Почта? Нет, там угрюмая работница – с ней не поговоришь, только получит раздражённый взгляд. Аня свернула к магазину «Семья Павловых» – деревянная вывеска, потёртая временем, пахла историей. Дверь скрипнула, её окутал запах хлеба и пряностей. За прилавком стояла женщина – седая, в фартуке, с тёплой улыбкой, но глаза вспыхнули тревогой, когда Аня вошла.
