Её надпись – «Если ты слышишь, дай мне знак» – начала бледнеть. Сначала края букв расплылись, затем они растворились, как чернила в воде, и исчезли, оставив страницу чистой. Аня затаила дыхание, глаза расширились, сердце заколотилось так громко, что заглушило всё вокруг. И вдруг на бумаге появились новые слова. Медленно, буква за буквой, словно кто-то невидимый водил пером. Чернила были тёмными, густыми, с лёгким блеском. «Завтра утром ты увидишь». Аня захлопнула дневник, отбросила его на тумбочку – он упал с глухим стуком – и отшатнулась, прижав руку к груди. Сердце билось, как пойманная птица, дыхание рвалось короткими рывками.
«Что за чёрт?» – вырвалось у неё, голос дрожал, срываясь на шёпот. Она провела рукой по лицу, пальцы были холодными, липкими от пота. Комната выглядела как обычно – кровать с мятым одеялом, тумбочка с лампой, окно с дождём за стеклом. Но тревога висела в воздухе, густая, как туман. Аня посмотрела на дневник – он лежал неподвижно, чёрный и тихий, но теперь казался живым, как зверь, затаивший дыхание. «Это трюк», – пробормотала она, пытаясь убедить себя. Может, чернила с секретом, как в детских книжках? Но голос хозяйки – «Не пиши в нём» – звучал в голове, острый и реальный. И её собственные слова растворились. А новая запись появилась.
Она сидела, глядя на дневник, напевая мелодию, чтобы унять дрожь. Если это другая Анна, то почему он ответил ей? Или это не ответ, а старая запись, что проявилась случайно? Но «завтра утром» – слишком точное, слишком близкое. Аня сжала кулаки, её разум метался. Может, это игра её воображения, усталость после долгого дня? Но везение, слова старух, страх хозяйки – всё складывалось в мозаику, которую она не могла разгадать. Она легла, натянула одеяло до подбородка, выключила лампу. Темнота накрыла комнату, мягкая, но тяжёлая, как вода.
Сон не шёл. Мысли кружились, возвращаясь к дневнику, к словам Маргариты, к знаку. «А если завтра что-то произойдёт?» – шепнул внутренний голос, и её тело напряглось. Она повернулась на бок, подтянула колени к груди, пытаясь унять дрожь. Где-то в доме скрипнула половица – тихо, далеко, но отчётливо. Аня открыла глаза, вглядываясь в темноту. Ничего. Просто старый дом. Но тишина больше не была пустой. Она дышала, шевелилась, ждала. Аня лежала, глядя в потолок, где тени от веток плясали, как пальцы. Завтра. Знак. Что это будет? И чья Анна получит его – она или та, другая?
Она сжала кулаки под одеялом, ногти впились в ладони. Сон пришёл под утро, тяжёлый, тревожный, полный шорохов и неясных теней. А дневник лежал на тумбочке, чёрный и неподвижный, но его тепло – или холод? – витало в комнате, как обещание.
Глава 4: Нити удачи
Утро ворвалось к Ане резко, как удар в грудь. Она подскочила на кровати, задыхаясь, сердце колотилось, отдаваясь в висках. Одеяло скомкалось у ног, простыня прилипла к спине, влажной от пота. Сон был тревожным – смутные тени, шорохи, чей-то голос, звавший её по имени, но детали ускользали, как дым. Комната тонула в сером полумраке, за окном ещё не рассвело, только слабый свет фонарей пробивался сквозь занавески, рисуя полосы на полу. Аня провела рукой по лицу, пальцы дрожали, холодили кожу.
Её взгляд метнулся к дневнику. Он лежал на тумбочке, закрытый, чёрная обложка тускло блестела в тени. Таким же, как вчера, но теперь он казался ближе – или это её воображение? «Завтра утром ты увидишь», – вспыхнула строчка, написанная чужим почерком. Аня сглотнула, горло пересохло. Она смотрела на него, ожидая… чего? Движения? Звука? Но он молчал, как обычная книга. «Глупости», – пробормотала она, голос хрипел спросонья. Это просто старая тетрадь, чья-то шутка. Или не её тетрадь вовсе.
