Порою он мечтал написать несколько диалогов в манере Платона, с тем чтобы изложить в них систему своих взглядов; однако «Современный Федон»[62] так никогда и не был написан. Зато сохранился позднейший набросок – «Неведомые мученики», опубликованный в 1843 году; по нему можно составить себе некоторое представление о тех беседах, которые вел Бальзак в 1824 году, сидя со своими просвещенными друзьями в кафе «Вольтер» возле театра «Одеон». Главный персонаж, Рафаэль, напоминает самого Бальзака: «пышущее здоровьем лицо, черные волосы, живой взгляд». Его собеседники: ирландец Теофиль Осмонд, фанатичный приверженец Балланша[63]; немец Тшерн, вольнолюбивый поэт с белокурыми локонами; доктор Физидор, двадцатисемилетний уроженец Турени, молодой медик, увлекающийся френологией; доктор Фантасма, семидесятитрехлетний житель Дижона, ученик Месмера, и математик Гроднинский, химик и изобретатель. Эти ученые мужи играют в домино за столиком, который завсегдатаи кафе прозвали «стол философов».
«Дубль шесть! Я начинаю игру!» – восклицает доктор Фантасма. И, продолжая партию в домино, партнеры ведут беседу, которая знакомит нас с мыслями молодого Бальзака. Физидор, рупор автора, рассказывает, что некий старый врач, посвятивший себя изучению оккультных наук, сделал ему необычайное признание: «Я хотел бы открыть вам одну тайну. Вот она: мысль могущественнее тела; она его пожирает, поглощает, разрушает».
Мысль способна убивать. Наши философы по очереди рассказывают о трагических мистификациях, когда неведомые жертвы умирают от воображаемых отравлений, погибают он несуществующих у них недугов или сходят с ума, терзаемые какой-либо мыслью. Ибо мысль материальна. Мертвецы могут являться живым потому, что мысль живет дольше, нежели тело. «Верьте в оккультные науки!» Алхимики вовсе и не думали все превращать в золото, они мечтали об открытиях гораздо более важных. Они старались найти все определяющую молекулу; стремились обнаружить истоки движения в бесконечно малых частицах; жаждали раскрыть тайны жизни Вселенной… «Это магизм, который не следует смешивать с магией, ибо он представляет собою науку наук».
Таким образом, раскрываются чисто нравственные преступления, которые закон не карает. Человек-изверг может довести свою жертву до безумия, до гибели, причиняя ей душевные муки, от которых изнемогают в недрах семьи под покровом глубочайшей тайны кроткие создания; их преследуют люди с жестокой душою, терзая язвительными речами. Подобные беседы обогащали юного романиста новыми и необычайными сюжетами.
Он читал множество книг на эту тему. В ту пору медики делились на три школы: виталисты учили, что человек наделен «жизненной силой», другими словами – душой; сторонники химико-механической школы отвергали всякие философские доктрины и рассматривали только органы человека, их действие и реакции; последователи эклектической школы проповедовали эмпиризм. Некий виталист[64], доктор Вирей, исповедовал доктрину, довольно близкую взглядам молодого Бальзака: долголетия можно достичь, экономя жизненные силы; умственный труд истощает их не меньше, чем разгульная жизнь; ведя целомудренный образ жизни, можно накопить запас энергии, а сконцентрировав ее в своих мыслях, можно добиться физического эффекта. К этим положениям Бальзак прибавил заветную мысль, которой был просто одержим: человек с помощью воли способен воздействовать на свою собственную жизненную силу и даже направлять ее действие за пределы себя самого. На этом зиждутся целебные свойства магнетизма; как и его мать, Оноре лечил наложением рук.
