Советский базовый нарратив действовал и действует достаточно долго. Он существует даже тогда, когда Советский Союз давно умер. Это связано наверняка с тем, что, по сути, не появилось постсоветского нарратива. Мы все равно видим прошлое чаще сквозь советские, чем постсоветские очки.
Базовый нарратив (западный термин для этого – master narrative, metanarrative, grand narrative) активно используется во всех областях: от политики до борбы с терроризмом. Сам термин grand narrative вводится Ж. Лиотаром [3]. А. Мегилл переносит этот термин в философию истории [4]. Он считает его идеальным вариантом, который никогда не произносится. Кстати, для него гранд-нарратив несет и риски, так как будущие события могут от него отклониться.
Лиотар считал характерным для постмодерна недоверие к метанарративам. Они перестают работать на легитимацию, как это было раньше. Большие нарративы стали рушиться один за другим. Однако причиной этого, по нашему мнению, может быть и возникновение множества машин по производству картин мира. Ведь вначале такой машиной была только религия. Потом возникли книги, за ними кино и телевидение, а сегодня и Интернет. Бесконечное количество противоречащих друг другу версий не могут не нарушать правильный миропорядок, задаваемый гранд-нарративом.
Советский Союз упорядочивал, как бы перезагружая, свою картину мира демонстрациями трудящихся 1 мая и 7 ноября. Они отражали единение руководителей и народа. В демонстрации всегда участвовали представители всех регионов и всех профессий. Возникала как бы не линейная, современная временная линия, а более древняя – циклическая. Поэтому в демонстрации могли участвовать условные матросы 1917 года или бойцы 1945 года. Трудящиеся демонстрировали счастье, достигнутое под руководством начальства, смотревшего на них с трибун. Этот гранд-нарратив всегда демонстрировал преемственность с прошлым. День сегодняшний был результатом дня вчерашнего.
Кстати, В. Шкловский сказал такую вещь: «Наша революция – пародия на французскую: свобода, равенство, братство…» [5]. И это во многом правильно по отношению и к другим революциям, поскольку протест в них всегда будет направлен против власти, против верхов, а не низов.
Д. Бойе как специалист по бизнес-нарративам вводит понятие пред-нарратива (antenarrative) ([6], см. другие его «пред-нарративные» работы [7]). Это даже, скорее, можно понять как «неготовый нарратив», в котором больше хаотического, чем упорядоченного. В нем много лишнего, все вместе не завязано в единую структуру.
Характеристики пред-нарратива по Бойе таковы: фрагментарный, нелинейный, малосвязный, бессюжетный, плохо рассказанный. Все это характеристики невыстроенного повествования.
Бойе увидел интересную дуальность этой формы рассказывания, которая, как нам представляется, является весьма важной именно для бизнес-ситуаций. Он считает, что нарратив – это стремление к правде, в то время как рассказ тяготеет к этике [8]. Его еще одна фраза такова: «Деконструируя дуальность нарративного рассказа, мы освобождаем рассказы от нарративной тюрьмы».
Пред-нарративы, как он считает, еще не произвели свой выбор героев [9]. Они не нашли еще свои контексты. Контексты же переводятся в возникающую связность. Можно эти фразы понять как то, что, например, тот же Колобок может быть рассказан и от имени Колобка, и от имени Лисы, и от имени Волка и пр. Выбор героя дает возможность выстроить единую линию повествования, которая уничтожит одни контексты и усилит другие, которые будут ей соответствовать. Тем самым и возникает нужный уровень связности.
