Русские формалисты в свое время говорили о разграничении сюжета и фабулы (Б. Томашевский [10]). Фабула – это естественный порядок событий, а сюжет – результирующий художественный. Точность его гуманитарных мыслей можно понять из его следующего кусочка биографии, которую раскрыл А. Реформатский [11]: «Меня всегда поражали в Борисе Викторовиче его энциклопедизм и точность (он учился в бельгийском электротехническом институте в Льеже и одновременно в Сорбонне). Он был прекрасный математик: когда как-то его “подрезали” в области филологии, он плюнул и два года читал математику в Институте путей сообщения».
Бойе дает еще одну очень важную для инфовойн характеристику пред-нарратива [12]: «Они распутывают и запутывают контексты, скозь которые движутся. Пред-нарративы действительно очень опасны, они могут обратить толпу в паническое бегство. […] Пред-нарративы определенно воздействуют на толпу и заражают ее. Некоторые могут изменять ритм толпы. Пред-нарративы могут собирать толпы и разрушать иерархии, вызывать к жизни новые толпы, которые собираются вокруг возникающего пред-нарратива».
Все эти характеристики, как нам представляется, связаны с тем, что на пред-нарратив может возникать даже большая реакция, чем на собственно нарратив, поскольку в нем каждый может увидеть своего собственного героя и важное именно для себя событие. Когда же все это будет оформлено в единый текст, оно станет моноидеологическим, выстроенным под одного героя и его события.
Бойе видит следующие типы пред-нарратива:
– бумеранг: меняет направление и возвращается туда, откуда пришел;
– свободный пред-нарратив: срывает маски;
– пред-нарратив белого шума: отходит-приходит, но никогда не удалется далеко;
– трансформатив.
Кстати, свою нарративную теорию Бойе использует отнюдь не в литературе или истории, а в организационной теории бизнеса. На эту тему у него есть и монография «Нарративные методы для организационых и коммуникативных исследований» [13]. Бойе в книге разъясняет, что ante в ante-narrative значит не только пред, это слово имеет еще значение «ставка», как ставка в покере или ставки на лошадей, которые тоже делаются заранее. Он считает, что рассказ сопротивляется нарративу, рассказывание (это будет более точным термином сейчас) является преднарративом, а иногда и анти-нарративом. Для перевода рассказывания в нарратив надо наложить на многомерное и фрагментированное пространство искусственную связность. В анти-нарративе, по его мнению, нет ни сюжета, ни завершенности, потому что рассказчик видит все в настоящем времени, в котором и находится.
Бойе предлагает пять измерений для пред-нарратива:
– пред-нарратив находится до того, как нарратология наложит на него фреймы, сюжеты;
– пред-нарратив пытается понять, что происходит, то есть уделяет внимание неоднозначностям, нарратив же находится на мета-уровне, это опыт после события;
– пред-нарратив направляет наше внимание на живой опыт, до того как на него наложены требования начала повествования, середины и конца;
– пред-нарратив представляет собой обсуждение истории в разных контекстах, в разных группах, когда значение события зависит от локальности;
– пред-нарратив отражает коллективную память до того, как сформировано общественное мнение, общественное согласие о происшедших событиях.
Хоть Бойе не говорит об инфовойнах, но следует признать, что как пред-нарративы, так и нарративы просто обязательны для переходов к новым состояниям системы. СССР имел отдельные нарративы для революции 1917 г., для времени репрессий, когда возрастала роль врагов народа, для индустриализации, для войны. СССР периода исчезновения уже не имел адекватных нарративов. Горбачев метался между старыми нарративами и новыми, поскольку и те (советские), и другие (западные) одновременно стали присутствовать в массовом сознании.
