Запущенный в Ираке анализ слухов также демонстрирует новый подход ([7–8]). Правда, это, скорее, новый подход с точки зрения сегодняшнего дня, у немцев во время войны слухи и собирались, и каталогизировались по месту и времени появления.
Слухи в Ираке рассматриваются как способ определения среднестатистического иракского мнения [7]. К тому же, пока их не с чем сравнивать, нельзя понять, каковы тренды, поскольку раньше подобной работой не занимались.
Есть четкая фиксация начала настоящих пропагандистских войн в истории человечества. Этот момент процитировал из книги 1937 г. Р. Сторрса один из командиров австралийского подразделения по психологической войне во времена вьетнамской войны. Это мемуары сэра Рональда Сторрса, который в 1917 г., как он говорил, стал «первым военным губернатором Иерусалима после Понтия Пилата» (см. о нем [9]). В воспоминаниях написано следующее [10]: «Наука военной пропаганды начинается, как мне представляется, не ранее чем с 1914-го. У нас не было учебника, на котором мы могли основывать свои методы. Мы знали, что осторожная работа с общественным мнением была не сложнее, чем требуется среди людей другой расы, языка и религии. Статьи, графика и карикатуры, хорошие для Европы, часто производили негативный, иногда даже противоположный, результат на Востоке».
Этот пример говорит о том, что перемещение сообщения в иную среду является одновременно сменой разрешенности/неразрешенности. Возникает конфликт, который разрешается почти всегда в сторону того, что негатив – это правда.
Мы можем говорить, что и содержание также обладает этими характеристиками. Одной из косвенных причин Арабской весны в Тунисе можно считать вышедшие из Викиликс рассказы о роскошной жизни правителя Туниса [11–12]. То есть перед нами есть следующие типы сфер, переходы между которыми запрещены для содержания: официальная, публичная, приватная. Приватное содержание (а с Викиликс очень часто частные разговоры становились публичными) при переходе в публичную сферу создало прецедент жасминовой революции.
Активируется (искусственно или естественно) нарратив, в рамках которого верхи живут в роскоши, а низы – в бедности, что требует революции (Н. Купина для такой единицы употребляет термин сверхтекст, описывая официальный текст советского времени [13]). Но все же советским коммуникациям было легче, поскольку под них конструировали своего советского нового человека [14]. Для чужого человека там многое было бы непонятным.
А советский человек жил с ощущением, например, что у всех должны быть затянуты пояса. Поэтому контр-нарративом был рассказ об отнюдь не аскетической жизни верхушки. Когда просочилась информация о том, что при обыске на даче М. Георгадзе были найдены 20 килограммов ювелирных изделий и даже унитазы из золота наивысшей пробы, этого было достаточно для обвинения и суда [15]. Поэтому Георгадзе сам и застрелился. Контр-нарратив очень четко апеллирует к болевым точкам ключевого нарратива, на котором строится вся пропаганда.
По этой причине ведомство Андропова, расчищая ему путь к власти, распустило слухи о коррупции Гришина и Романова. Последнего обвинили в свадьбе дочери в Зимнем дворце и использовании при этом царского сервиза.
Сталин использовал этот же инструментарий в отношении Жукова, когда в результате негласного обыска в 1948 г. у него было найдено бесконечное количество драгоценностей и дорогих вещей [16]. Кстати, список этот начинался с 4000 м ткани.
