Другим интересным участником этих исследований стал профессор Поль Зак (см. о нем [2], его сайт – www.pauljzak.com). Он занят химией мозга, теми веществами, которые мозг выделет при чтении нарративов [3]. К примеру, он обнаружил, что некоторые сюжеты ведут к выделению вещества, сходного по действию с малой дозой кокаина.
П. Зак приходит к следующим выводам [4]: «После нескольких лет экспериментов я теперь рассматриваю окситоцин как неврологический вариант золотого правила: если ты относишься ко мне хорошо, в большинстве случаев мой мозг будет синтезировать окситоцин, чтобы мотивировать меня относиться хорошо к тебе в ответ. Таким образом такие социальные создания, как люди, удерживают себя как часть социальной группы: они ведут себя положительно большую часть времени» (см. также его работу по поводу коллективных действий [5], хотя есть и не столь однозначные трактовки роли окситоцина [6–7]).
В отношении нарратива Зак отмечает, что, делая анализ крови до и после нарратива, удалось установить, что рассказы, базирующиеся на действиях героев, существенно увеличивают производство окситоцина [8]. Количество окситоцина помогает определить, насколько люди готовы помогать другим, к примеру, давать деньги на благотворительность, тематически связанную с данным нарративом.
Нейронаука дает ответы и на другие вопросы. Сегодня, например, проведены исследования, объясняющие феномен вирусного распространения информации [9—11]. Первый фактор – чем сильнее хочется распространить, тем большим будет успех. Второй фактор – чем четче человек понимает, как другие отнесутся к этому содержанию, тем сильнее будет распространение (см. некоторые другие гуманитарные подходы в области военного дела [12]).
Пропаганда, как, кстати, и военное дело, будут находиться в поле благоприятствования, покольку в них заинтересовано государство, а оно всегда имеет доступ к большим финансовым потокам. А это, в свою очередь, будет стимулировать и науку, и практику. Именно здесь начинают проявлять себя в полную силу прорывные технологии, поскольку их стимулирует набор вышеотмеченных факторов.
Еще одной сферой, к которой прикоснулось государство, стали избирательные технологии на уровне президентских выборов. С. Иссенберг описал применение микротаргетинга как политтехнологического инструментария, что дважды принесло победу Б. Обаме [13–14]. Кстати, его избирательная кампания показала, что волонтеры, которых мы также можем рассматривать как технологию, оказались успешнее, чем колл-центры, поскольку убеждают людей более искренне, тем самым эффективнее работают. Такую же проблему сегодня обнаружили и в соцсетях: автоматически комменты теряют искренность и эффективность.
Американская армия также четко поняла роль коммуникации в своих действиях. Исследование эффективности воздействия констатирует, что проблемы национальной безопасности требуют коммуникации и влияния во взаимоотношениях с иностранными аудиториями [15–16]. Делается даже вариант оценки атмосферы в этой среде, для чего используются такие параметры:
– как население реагирует на проезжающие по деревне патруальные машины (кидание камнями или приветствия);
– степень взаимодействия населения с дружескими силами (контакт глазами, обмен информацией, приглашение в дом);
– количество людей, торгующих на базаре, или движение на дороге к базару;
– количество разведывательных подсказок, выдаваемых населением;
