Пропащая - страница 10

Все мои мысли теперь занимала Наташа. Наш роман развивался стремительно, она потихоньку переезжала ко мне, во всяком случае, я так думал, регулярно обнаруживая в своей квартире разные женские штучки. Меня радовал подобный поворот событий, я уже всерьёз подумывал, что пора завязывать с холостяцкой жизнью, и размышлял о том, как романтичней сделать предложение.

Анна сама попросилась ко мне на приём, передав своё пожелание через Лизавету.

Я был крайне удивлён её просьбой, так как раньше никто не проявлял подобного рвения. Я посвятил всю первую половину дня составлению смет на текущий ремонт, поэтому после обеда сам был рад просто побеседовать.

– Лиза, пусть Тегельская зайдёт. – Я положил трубку и стал листать историю болезни новенькой.

Из записей психолога я понял, что она пока не «раскрывалась». Все характеристики сводились к стандартным отпискам вроде: «коммуникабельная, без признаков агрессии, заниженная самооценка…». В анамнезе тоже особенных отметок не наблюдалось. Пока я силился составить для себя примерный образ пациентки, в дверь тихо постучали.

– Войдите!

Я поднял глаза от бумаг и не смог скрыть удивления. Ничего общего с тем затравленным существом и нынешней Анной не наблюдалось. Она быстро шла на поправку. Лицо округлилось, а на щеках появился румянец, огромные ясные глаза больше не были отёкшими. Собранные на затылке в тугой хвост волосы отливали каштаном.

Анна плавно проследовала к стулу и вопросительно посмотрела на меня.

Я понял, что она ждёт приглашения сесть и жестом указал на кресло. В этот раз она не показалась мне худой. Скорее наоборот, в джинсах и футболке я смог без труда разглядеть её вполне округлые формы. Она часто дышала – явный признак волнения, и я не стал напускать на себя серьёзный вид.

– Хорошо выглядите. Уже освоились у нас? Условия здесь хорошие. Я бы сказал – лайт-режим [1]. Уверен, что процесс адаптации не станет болезненным.

– Вы правы, Роман Евгеньевич. Я не ожидала подобного. Особенно мне нравится заниматься с лошадьми. Правда, я ещё не так уверенно всё делаю. Дядя Ваня помогает.

– Научитесь. Итак, вы приехали по собственному желанию? Уверены, что нужна наша помощь?

Я пытался распознать, насколько серьёзны её намерения относительно лечения.

– Нужна. Иначе меня бы здесь не было.

– Всякое бывает. Кого-то по суду отправляют, кого-то опека принуждает.

– Меня – мама…

– Принудила?

– Нет, просто она решила мне помочь.

– А до этого не хотела?

– Хотела. Но мы больше ругались, чем делали что-то конкретное.

– Обычное дело. Ты останешься на год? – Обычно я редко переходил с пациентами на «ты», но в этом случае даже не заметил. – Или…

– Я бы хотела выдержать год. Но пока не знаю.

– Хорошо. Ты попросилась ко мне, значит, захотела поговорить. С чего начнём терапию?

Анна ненадолго задумалась, потом совершенно отстранённо произнесла:

– Я не знаю, что нужно говорить. Как проходит этот процесс?

– Ты говоришь о том, что тебя беспокоит. А потом мы вместе решаем, как избавиться от этого. Например, что ты чувствуешь сейчас?

– Ничего, – резко произнесла она. – Я уже давно не чувствую ничего… Кроме безразличия.

Выражение её глаз в этот момент изменилось, в них словно колыхнулась жизнь. А это означало лишь одно: её истинные чувства шли вразрез с тем, о чём она думает или заставляет себя думать.

Я ощутил интерес. Мне захотелось сделать её более вовлечённой в разговор, и я сказал то, чего никогда не говорил пациентам, тем более на первой беседе: