Пропасть грёз - страница 4

V

Я проснулся от звуков сирены, которая ассоциировало далеко не начало нового безоблачного дня, эта сирена была знаком того, что по нашим позициям начинаются бомбардировочные артобстрелы противников. Каждый человек прекрасно знал, что эти тянущие и душераздирающие ноты не вещают ни о чем хорошем, от чего у многих людей здесь на войне и том мире они вызывали условный рефлекс, в каком бы ты ни был состоянии ты просто обязан бросать всё, просыпаться и мигом мчаться в укрытие, но наши перспективы были куда более хуже, чем у обычного народа. Перед тем как укрыть свои спины за толстенными стенами бункеров, мы должны были обеспечить безопасность постояльцев госпиталя, эвакуировать неходячих солдатиков. Это было просто прекрасное начало дня, которое после прекращения "бури" предвещало многочасовую и бессонную ночь над столами пострадавших, но мы жили этой реальностью и уже давно никто не жаловался, война сделала свою работу, очистила этот мир от слабаков и трусов, взвалив часть их обязанностей на наши плечи.

Я вскочил с дивана и не одеваясь, в одних брюках помчался по деревянным скрипучим лестницам на первый этаж, где располагалась большая палата неходячих пациентов. Тут уже было несколько моих коллег и здоровая половина солдатиков со второго этажа, которые могли собственными усилиями обслуживать себя и в редких случаях помогать нам и это был именно тот самый редкий случай.

–– Собрались-собрались, черт, вашу мать, ребята, – кричал я в непривычном для себя тоне обращаясь к солдатам, которые вывозили койки подальше от окон вглубь помещения. – капельница, капельница, аккуратнее, тех кто не способен встать, а именно ожоговых оставляем тут, возле этой стены, а те, кто способен подняться с постели хватаем под руки и ведем в подвал, проходы открыты, быстрее мать вашу. – кричал я, подбадривая их. Такие ситуации здесь были нередкими, ведь в последнее время количество артобстрелов по городам в этой местности значительно увеличилось, создавалось впечатление, что Бог оставил нас и склонил к верной гибели, вопрос был лишь в том, когда мы умрем все. Но в то же время эти ситуации поистине объединяли наш коллектив, делая его большой семьей, семьей по неволе, но иного пути у нас не было. Даже дезертирство влекло бы за собой смерть, только в одном случае смерть могла бы быть героической, а во втором позорной, наносящей позорный след на весь род человека, выбравшего такой путь. Каждый это прекрасно понимал и даже не пытался сбегать, единственное количество самоубийств от этого росло на глазах. Я сам был свидетелем такой умышленной смерти, когда только пришел сюда работать, мой напарник, с которым мы частенько вместе стояли на операциях, такой же, как и я юнец не выдержал первого артиллерийского обстрела весной прошлого года и застрелился прямо в ординаторской из своего кольта, который выдали ему на торжественной церемонии по окончании профессиональной переподготовки. Это был первый в этом госпитале, кто предпочёл выбрать лёгкий путь, второй случай был недавно. Полтора месяца назад, когда пожилой нейрохирург, прошедший в том числе и первую мировую войну, сдал позиции, размяк и ушел из жизни, получив весточку о гибели своей жены и дочерей после вторжения немцев в его поселение. Война не щадит никого, забирая перспективных, умных людей и открывая путь нам, приспособленцам и циникам. Кто знает, что было бы если бы эти люди выжили, быть может они стали бы теми, кто совершит огромное открытие в сфере хирургии, чьим именем назвали бы какое-то лекарство или патологию, но этого не произошло, а значит так тому угодно Господу.