Мастер остановил свой круг и туго натянутой ниткой срезал кувшин под самым дном. Потом сынишка аккуратно взял его, чтобы не помять ему бока, и поставил на полку рядом с другими.
Гончар пояснил, что кувшину следует хорошенько просохнуть. И тогда его начнут прожигать в печи, и он станет крепким и звонким.
Если же глина просохнет недостаточно, то во время обжига кувшин лопнет, и тогда весь кропотливый труд пойдет насмарку.
– Можно мне попробовать? – Айша потянулась к верстаку.
– Мать, подай передник, – приказал мастер и лишь после того, как на гостью накинули цветастую материю, разрешил ей занять свое место.
Мельком глянув на творение, вышедшее из-под рук своей госпожи, Гюль не сдержала себя и веселенько прыснула. Подобного кривобокого уродца она нигде еще не встречала. Но Айша не сдавалась. Она усердно пыхтела и порой весьма сердито шипела на непослушную ее пальцам глину. Стенки сосудов выходили чересчур неровными. Они получались то слишком толстыми и некрасивыми, то слишком тонкими.
И то, что должно было по ее замыслу впоследствии стать высоким кувшином, прогибалось. Оно косилось, заваливалось набок и в один миг превращалось на быстро-быстро вертящемся круге в причудливую и бесформенную, и перекрученную массу. И так раз за разом…
Времечко летело быстро. Хозяин недовольно ворчал. Работа-то его стояла. За день простоя он ничего толком и не заработает. Но выгнать высокородную ученицу он просто не мог. Хотя, уже один купленный кораблик-светильник с лихвой покроет его убытки.
– Все, – Айша критически осмотрела результаты своей работы, – хватит с меня. На жизнь я себе горшками не налеплю.
– Что прикажешь с оным сотворить? – Нури старательно скрывал в своих жидких висячих усах кривую усмешку.
– Все обжечь! – Айша коротко взмахнула рукой.
Согнувшийся под ее протянувшейся указующей дланью горшечник благоразумно промолчал. Но не все присутствующие в его мастерской оказались столь же предусмотрительно осторожны, как и он сам.
– Никто их, госпожа, не купит, – скептическая улыбка раздвинула тонко очерченные губы жены мастера глиняной утвари.
– Я куплю все у тебя, горшечник, как самую дорогую посуду.
Довольная ухмылка спряталась, закопалась в усах мастера.
– Сказать моей жене, чтобы она расписала их? – на всякий случай переспросил Нури, чтобы ни в коем случае не попасть впросак.
– Расписать искусно, как оный, – Айша показала на готовый образец, выставленный на полке.
Молодая женщина недоуменно пожала своими плечиками, но была вовремя прикрыта широкой грудью гончара.
– Зачем нам? – на ушко шепнула служанка, не столько жалея чужих денег, сколько не зная, куда девать неудачливые поделки госпожи.
– Я потом накормлю из нее нашего эмира, – чудный девичий ротик расплылся в довольной улыбке. – Оное чудо ему обойдется подороже золотой посуды, – добавила Айша с нескрываемым злорадством, что-то припомнив из своей еще недолгой жизни. – Как оно намедни мне сказал мой дядя, – в ее раскрывшихся глазках забегали веселые и задорные огоньки, – что я не стою черепков той посуды, что перебила по своему неумению обращаться с оною за столом…
В сопровождении четверки пеших стражников Айша продолжила путешествие по ремесленной части города. Временами ей казалось, что она попала в одну длиннющую и бесконечную мастерскую.
По длинной улице-слободе одна за другой тянулись дворы-кузницы, где почерневшие от копоти кузнецы от всей души колотили молотками, отделывая черные котлы и огромные казаны, куя острые мечи и ножи.
