Ульрике в этот момент произнесла про себя:
– Никакого сожаления… Жизнь прожита не зря. Ведь я пожертвовала ею ради любви. Никакого сожаления… Эта меланхолия лелеет меня. Тишина и темнота сладостны мне. Жаль, только тебя сейчас здесь нет. А остальных мне никого не жалко. Ни родных, ни близких. Мне хорошо быть поглощённой землёй. Каждый проходит этот путь в одиночку…
И она представляла, как люди бросали бы на её гроб горсти земли.
– Тук. Тук. Этот стук убаюкивает меня. Он напоминает капли дождя по окну. Тук. Тук. Я засыпаю… Прощайте…
Ульрике на мгновенье перенеслась в лето и наблюдала, как летний дождь капал по окну. А потом наступила темнота, как будто кто-то задул свечу…
…она открыла глаза и увидела, как свеча на бабушкиной могиле потухла. А из глубины кладбища подул холодный ветер. Ульрике вдруг задрожала от холода, который стал пронизывать всё её тело. Тогда она достала из кармана пальто зажигалку и зажгла свечу вновь.
Был вечер. Пребывая в своих грёзах, девушка и не заметила, как стемнело. На кладбище тихо опускался туман. Все очертания могил, надгробных плит и огоньков стали размытыми. Девушка подумала, что пора бы ей отправится домой, но не тут-то было. Внезапно, откуда ни возьмись, чёрный как смоль ворон спикировал прямо с небес и уселся на ветку сосны. Она закрыла голову руками от него, а потом подняла голову наверх и стала разглядывать птицу.
– Откуда ты такой взялся? – настороженно спросила она.
Ворон вдруг стал издавать жуткие истошные звуки, словно из ада. Слушать это было невозможно. Ульрике закрыла уши руками.
– Замолчи, прошу тебя. Я уже ухожу, – пыталась успокоить его Ульрике.
Только она приподнялась с могилы, как из глубины кладбища послышались чьи-то шаги, которые стремительно приближались к ней. Ей стало не по себе. Она пыталась успокоить себя мыслями, что это всего лишь такие же люди, как и она – пришли навестить своих усопших. Но всё равно ей было страшно.
– Кто здесь? – трепеща, спросила она.
Ворон на ветке стал прыгать и орать ещё громче, тем самым будто выдавая то место, где находилась Ульрике.
– Замолчи! – пыталась приказать ему она.
Из тумана стали появляться тёмные очертания фигур с неуклюжей походкой. Казалось, они направлялись прямо в её сторону. Они приближались к Ульрике всё ближе. Они шли прямо к ней, и её сковал страх. Она принялась вглядываться, чтобы их разглядеть. На вид это были двое бродяг в изношенных одеждах с торчащими слоями из-под друг друга кофт, свитеров и тулупов. Она разглядела их седые грязные бороды и сальные волосы. Руки у них были грязными, словно испачканные в саже. Из дырок в обуви торчали пальцы с длинными серыми ногтями. Люди без определённого места жительства – вот на кого они походили. Один из них хромал, а второй шёл на ощупь, задрав голову вверх, будто был слеп.
– Вот же она! – хриплым голосом закричал вдруг тот, что хромал, уставившись на Ульрике.
– Наконец-то мы отыскали нашу дорогушу! – стал потирать руки тот, кто был слеп.
И они стали к ней приближаться. Девушка оторопела. Она хотела побежать, но почему-то не могла сдвинуться и с места, а не то что дать дёру. Её как будто парализовало.
– Наша принцесса! Мы давно искали тебя! – подкрадываясь к девушке всё ближе, приговаривал Хромой.
– Кто… кто вы? Что вам надо? Вы меня с кем-то путаете! – еле выговорила Ульрике, пытаясь пятиться назад от них.
