– Таки? Таки нет. Какое там. Так, пугнул ее Шмелев. На полном ходу поезда еще одного препода скидывать? Нет, конечно. К тому же у нее что-то с молодым районным господином. Мы так его прозвали меж собой – «дух районный». Это к твоему вопросу о необходимости близких взглядов для близости… Видели их наши зоркие тетушки-англичанки, видели вместе, в кафе, в обнимку. Сказали, мол, сидят как голубки… Еще донесли, что дух – без кольца на пальце.
– Ерунда это. Я имела в виду совсем другое. Совсем другое…
– Не знаю, что ты имела в виду, а вот Левушку ты все еще хочешь в наши умелые руки передать?
Виктор опустошил фужер с коньяком одним махом и прикрыл веки. А когда поднял их, то обнаружил перед собой не Юлю. То была опытная и высокомерная красавица, не предпринимающая ни малейшего усилия, чтобы скрыть собственное коварство.
– Я же тебя предупреждала, что я журналистка и женщина, Витя Леонтьев! Это не конец истории. А что, если я совсем не случайно в этом отеле? Что, если я за тобой охочусь? И нет у меня никакого сына, нет у меня Левушки… А есть такой пухлый Лео, которого Тимурчик уже купил, уже соблазнил прелестями Германии? Отличная такая история, круть! В одной из лучших школ столицы директор и районное начальство увольняют патриота, человека с регалиями, со знаниями обширными, с опытом заграничным и с тоской по родине глубочайшей. А кого же оставляют? Конечно! Рыжую либералку, пипетку с ловко подвешенным умелым языком. В различных, так сказать, отношениях. Развращает молодежь на глазах у изумленной публики.
А в учительской коллектив, видите ли, утомился и в обмороки валится. Как сюжет? Чеховский?
Сказать, что Леонтьев изумился, был шокирован – неверно, неточно. Нет. Чем удивишь русского человека в дни войны? Предательством? Безразличием? Жлобством? Даже истинным подвигом уже не удивишь. Вот он и ответил:
– Ходил когда-то ко мне на борьбу парень, сын другого тренера. Всё было при нем, и всё, как у людей. Руки, ноги, голова. И все-таки я как его увидал, так меня не оставляло странное чувство, что он – совсем не такой, как мы. С Луны, что ли? Боролся он отлично, только тоже необычно, даже не как левша. Задумчиво он боролся, как будто со стороны на себя глядел. Все приемы у него выходили вроде как у всех. А только что-то не так, а что – я не мог разобрать. Каждый раз я сомневался, ставить его на турнир в команду, или взять кого послабее, зато… нормального… Не за результат сомневался, а как-то за него было боязно… Однажды, – тут Леонтьев отставил от себя пустой фужер и взялся за пиво, но не пригубил, – однажды мы, тренера, праздновали 23 февраля. Выпивали, конечно. И я набрался нахальства, спросил у отца, как его сын в школе и дома, без странностей? А тот мне просто объяснил – у парня с рождения все органы наоборот. Печень слева, сердце справа. Мозги тоже – полушария поменяны, северный полюс с южным. Так что, Юля, меня трудно удивить тем, что нечто есть не то, чем должно быть, и чем оно кажется. Пиши, если тебе надо, и живи с миром. Тебе же виднее, что тебе для победы нужно.
Мужчина поднялся из-за стола. Подал знак официантке росчерком – плачу. И махом, в глоток, выпил пиво. Обтер тыльной стороной ладони верхнюю губу. На руке остался след от свежей пены.
– Постой, Леонтьев! – окликнула его женщина, и тоже приподнялась со своего места, – А парень с Луны стал чемпионом? Любишь ты загибать и прерывать истории…
