А еще всем обитателям школы известна особенность Константинова читать стихи из одного и того же «супового набора поэта». «Быть знаменитым некрасиво…», «есть целомудренные чары – высокий лад глубокий мир», и ещё, в таком роде, про тонкое, про возвышенное. Слова строф выходили у него многозначительно, шея дополнительно вытягивалась, словно подзорная труба в руке юноши, удумавшего приблизить к себе космос. Вся учительская, да что учительская, вся школа, любой старшеклассник, поучившийся у Константина Фёдоровича, мог с одного звука лиры, или даже по прежде затуманившемуся взгляду угадать, что именно для описания тонкости ситуации и особенности момента выбрал из «супового набора поэта» этот феномен. «Суповой набор поэта», кстати – тоже Аллы Мельник ярлычок. А только хоть и звали словесника за глаза то «вешвалкой», то «туристом», то «духовником», так хоть с насмешкой, но изредка. А в обиходе остался он Константиновым, и все. Что же до самой Мельник, то и она читала стихии, но к случаю, редко и совсем другие.
Советский некрореализм
Его кровавые забавы
Их бравых будней атеизм
И силы явственное право.
Ножи. И выстрелы в упор.
Пороки равенства и рабства
Фашизм. Насилие. Террор.
Войну. Россию. Государство.
Костры для книг. Ножи для жен.
и для низверженных кумиров.
И горький яд для тех, кто вон
стремится прочь из дряни мира[2].
Она декламировала музыкально. Зрачки устанавливались на одном предмете, оказавшемся поблизости, в шаговой доступности. Крупные губы расставляли тяжелые ударения на «сильных долях». При Константинове она, однако, стихов никогда не читала.
Всё в школе переменилось осенью 2022 года. Не всё, конечно, но что-то важное, как полярность Земли. Сразу же два новых педагога появились в коллективе, а двое – растворились за учительским горизонтом. Хранительница Британца уехала за сыном в Грузию через день после объявления о частичной мобилизации. Она уехала, но успела подать заявление на отпуск за свой счёт. Бросила заветные скелеты, и уехала. Уехала, однако, состояла в переписке с Аллой Мельник. Алла Григорьевна нет-нет, а сообщала, как хорошо беглянку приняли грузины, не раз хвалила её за решительность и, казалось, снова собралась на баррикады с лозунгом «нет – бессмысленной мобилизации наших мальчиков». Только тут уже директор намекнул толсто, что есть время разбрасывать камни, а есть время, когда требуется думать головой, а не другими частями речи. Учителя услышали, а «одиночками история не делается», решила и сама историчка. К тому же, вмешались новые события. У «дважды два» мобилизовали старшего сына, или он ушёл сам, в добровольцы. Мать математика от такой вести слегла, и сам он сник, за ночь сбросил лишний вес, а вскоре взял отпуск по уходу.
К ноябрю стало ясно, что «дважды два» в школу не вернётся, а дома репетиторством больше натрудит, чем школьным учением. Так сказать, ИП. Вот тогда-то на сцену заступили Дмитрий Фёдорович Устинов и Белла Львовна Розенберг. Он появился чуть ли не с самых небес, из-за границы. Она – из Новгорода-на-Волхове.
Белла Львовна – и похожа на Аллу Григорьевну, и её антипод. «Аннигилирующая частица» – вынес приговор физик, едва увидев обеих вместе в учительской. Хоть и не столь крупная и броская как Мельник, Белла привлекала внимание. Пышные темные, но не черные волосы, изящные линии тела, высокая шея, большие, широко расставленные светлые умные глаза, тонкий профиль, ровные губы. В учительской Белла не проявляла настойчивый наступательности, однако на своём могла стоять твёрдо и дала это понять с первого же дня.
