Прощание с Византией - страница 70

Тем не менее связь христиан с монгольской верхушкой укреплялась. В скором времени католикос несторианцев и другие клирики стали видными лицами среди монголов. Они располагали целыми селениями, доходы с которых шли на их содержание, монастыри и духовные школы. А попутно умело действовали через членов ханской семьи, всегда готовых защитить католикоса в случае опасности. К чести несторианцев, они всегда охотно поддерживали представителей других ветвей христианства, если тем угрожала опасность. Однако неопределенность и резкие колебания в отношениях с ханским дворцом создавали для христиан постоянную тревогу281.

Разумеется, Римская курия также не могла остаться в стороне от дипломатических сношений с Великим ханом, однако, в силу субъективных обстоятельств, они получили далеко не позитивный характер. В 1242 г. понтифик направил к Чормакану посольство, однако к тому времени тот вследствие инсульта был парализован и вынужден был оставить свой пост. Впрочем, и его преемник испытывал самые добрые чувства к христианам – до приезда папского посольства, возглавляемого неким доминиканцем Асцелином. На свою беду, доминиканец разрешил присоединиться к ним своему собрату по ордену Гишару Кремонтскому, с которым вместе прибыли в ставку полководца Байджу (1201—1260), наместника Великого хана в Малой Азии, Азербайджане и Закавказье.

Не обладая дипломатическими талантами, Гишар без обиняков потребовал (!) от монгольского военачальника прекратить убийства мирных жителей во время войны и подчиниться Римскому епископу. В довершение всего он категорически отказался выполнять монгольский этикет и трижды поклониться в ноги монгольскому военачальнику. Конечно же, эти дипломатические гримасы могли родить в душе у Байджу только желание немедленно казнить все посольство целиком. По счастью, в эти же дни к нему прибыл специальный посланец Великого хана Элджигитай, который сумел микшировать скандал. В результате посланец отвез Великому хану Гуюку донесение от Байджу, которое трансформировалось позднее в официальный ответ Римскому папе. Разумеется, кроме желания поставить его на место и четко указать, кто является владыкой Вселенной, в нем ничего не было282.

Несмотря на первую неудачу, между Римским престолом и татарами все же завязалась активная переписка, хотя и с вполне прогнозируемым результатом. Так, папское посольство, которое возглавлял монахкордильер Джованни дель Плано Карпини, прибывшее в ставку Великого хана еще 22 июля 1246 г., было удостоено высокой аудиенции. Однако ответ хана едва ли мог понравиться понтифику. Ссылаясь на «божественное право», монгол заявил, что является единственным властителем мира, а потому угрожающим тоном требовал от апостолика и всех христианских государей явиться в его ставку для принесения вассальной присяги.

Сходная ситуация возникла два года спустя, когда 14 декабря 1248 г. к Французскому королю Людовику IX Святому, пребывавшему на Кипре, явилось посольство хана Хулагу (1217—1265), другого внука Чингизхана – о нем речь пойдет ниже. Послы предложили королю союз против турок, поскольку собирались вторгнуться на земли Багдадского халифата. Но это, так сказать, на текущий момент. А в целом монголотатары описали перспективы захвата всего мира под главенством хана Хулагу, который также являлся несторианином по вероисповеданию.

Послы поведали, что его старшая жена Докузхатум, весьма влиятельная женщина, христианка и покровительствует Церкви. Несторианином являлся и один из самый удачливых полководцев Хулагу Найман Китбука, с которым мы вскоре встретимся еще раз. Хан передал, что очень надеялся при помощи Людовика IX и в союзе с ним обратить в христианство всех монголов (!). В этих словах не было ни бравады, ни лжи – хан и его жена слыли благочестивыми людьми и добрыми христианами. Как сказал современник тех событий, «Бог знает, были ли они (т.е. хан и его супруга. – А.В.) по благочестию ниже св. Константина Великого и его матери Елены»283.