Прощай, Сколопендра! - страница 10

И что? А ничего. Кушают.

И в нашем бассейне Леха числится БАБНИКОМ. Ни одну «шапочку» не пропустит…И все у него – то «звездочки», то «солнышки» (астроном-подводник!). Сейчас на подходе – некая Манютка (из слабовидящих: шапочка – с красно-синей полосой). Я ее разглядел не сразу: и маленькая и тощенькая в одном пакете. И показал мне ее не сам Шампур, а ребята с группы. Чего Леха – то боится? Она и с виду – не в моем вкусе.

А вот и мои ЗАОЧНИЦЫ.

И обе – Алки. Поэтому я зову их: Алки-Виртуалки.

Я обхожусь без «покорителя водных глубин». И без гидрака на фоне заката. Но по мозгам проехаться могу (благо, коляска тут не нужна!).

Первая Алка (по ее словам) – плод несчастной любви португальского дофина и тайской принцессы. Сейчас ее прячут в деревне под Самарой (во избежание международного конфликта). У этой Алки на аватарке – белый слон (тяготеет, значит, к Азии, к маманьке). На одной из фоток – пятилетняя замарашка с прутиком, гусей пасет. А рядом, на лавочке, дремлет подуставшая бабка (неужто – охрана?).

Сейчас она подросла, эта Алка, готовится к великому будущему: изучает «кучу иностранных языков», поэтому на временно-родном пишет с ошибками. Простим…

Я для нее – Быстроногий Олень из племени Чероки. Племя турнуло меня из резервации, выдав ружье и лошадь. Прячусь в Большом Каньоне. Выстроил вигвам; шью мокасины; играю на банджо – кажется, все? Да, мой отец, известный лекарь, умер от горя. Мать – могучая, как сосна, белая скво – то же порядком настрадалась. Просит забрать ее, потому что я – родной и единственный.

А я все шью мокасины. Вот они тут: на аватарке.

Вторую Алку никто не похищал: у нее – другой пунктик.

По ее словам, она – прирожденная экстремалка.

Вот она – альпинистка (неясная фигура на фоне горы); вот она уже с акулами – и они ее любят. А вот еще – сигает на тросе в гигантскую пропасть (вид со спины), а вот еще в пустыне (одна ладошка со скарабеем).

Еще был необитаемый остров посреди океана (кто ее там снимал, Пятница?); айсберг – она и там по льду гуляла; пока не очутилась дрессировщицей в цирке (пожалуйста: вот он лев – на аватарке).

Я сразу подстроился. Стеснительный «ботаник»: и в дождь и в жару – зонтик! Мечтаю откосить от армии. В море захожу только в шапочке, спасжилете и, на всякий случай, с надувным утенком. Еще я боюсь мышей, пауков и хулиганов. Делаю утреннюю зарядку, но только дома. Хулиганы – они повсюду!. Могут даже с утра догнать (после разврата в ночном клубе).

Вторая Алка сразу «купилась»: «Надо сделать из тебя мужика!..»

(Вообще-то не мешало бы…)

«Это просто», пишет она. «Утром встал – и скажи, что все можешь!».

…Вот тут мы с Лехой ее и подловили.

– Она – дэцэпэшка, – сказал Шампур.

«Может, даже спинальница… – », подумал я. Только безнадежники веруют, что их проблема – в болезни, а всех прочих – в лени.

Кроме двух Алок, у меня еще есть одна ЗАЗНОБА. Но это – не для Шампура.

Айше… Она – в реале.

(И сейчас я на нее смотрю только снизу вверх. Так древние на Луну молились.)

…Прогулка с Лехой, как всегда, вылилась в бестолковое шатание – сначала по Дувановской, ведущей к морю, затем по самой набережной, забитой курортным людом.

В своей гавайской рубахе Леха был неотразим (даром, что в коляске). Его это вовсе никогда не смущало.

Сейчас он мне опять лил в уши знакомую лабуду – насчет своего отца. Этот его отец, как я понял, давно слинял, когда с новеньким сыном стало все «ясно». Да многие отцы такие…Как только засекут, что пацан в футбол гонять не будет, – так сразу и вспоминают: кто – о том, что мир велик, а кто – о конкретной исторической родине. Дома этому дураку втемяшили, что папаша – чистокровный грек; Шампуридиадис …плыть не всплыть! Что дико он переживает, и уехал к богатой родне в Салоники: на заработки. Так что учи, сынок, греческий – и папашка там нахватается.