[77]
Хотя Даусон в своих записях писал нечто иное – он утверждал, что именно принц настаивал на скорейшем избавлении короля от мучений и решении этого вопроса незамедлительно, убедив в этом и королеву-мать.[78] Даусон ввел сначала большую дозу морфия, а потом кокаина в вену Георга.[79] Все уколы королю делала медсестра, обычно проводившая все процедуры под присмотром доктора. Однако, в данном случае, Даусон все сделал самостоятельно, зная, что информация об этом в ближайшее время уж точно не просочится в прессу. Дело в том, что процедура эвтаназии была и является до сих пор незаконной. У человека механически провоцируют смерть, а это противоречит не только законам человеческим, но и божественным. Но в данном случае, процедура была санкционирована королевой и наследником, поэтому обвинить доктора в преднамеренном убийстве нельзя. Кроме того, что кажется еще более бесчеловечным, это то, что доктор торопился со смертью, дабы поспеть к утреннему выпуску Таймс.
Вся семья, за исключением Генри (он был болен), стояли вокруг постели умирающего короля. Когда Даусон объявил о его смерти, королева поцеловала лоб Георга V, затем поклонилась своему сыну Эдуарду и поцеловала его руку, уже в качестве нового короля. Остальные сделали то же. Как пишет официальный биограф королевской семьи Филипп Циглер, Эдуард был безутешен, – он впал в истерику и разразился громкими рыданиями на плече своей матери.[80] Эдуарду было несвойственно такое поведение. Кто знает, что поспособствовало этому в большей степени – потеря отца, или осознание, что мальчишеские безмятежные годы закончились, и пришло время тяжелого бремени короля. Так началось его короткое, беспрецедентное правление – Дэвид стал Эдуардом VIII.
Некоторое время тело покойного короля Георга V находилось в Вестминстерском аббатстве в Лондоне. 28 января похоронная процессия двинулась по главным улицам через весь Лондон. Уоллис Симпсон наблюдала за шествием из Сейнт-Джеймского дворца – так было задумано новым королем. Гроб Георга V был водружен на пушечный лафет,[81] а сверху на нем лежала Императорская корона. Во время процессии упал мальтийский крест с короны, инкрустированный бриллиантами и сапфирами. Один из офицеров сразу же поднял его, стараясь не привлекать лишнего внимания. Эдуард, заметивший это, пришел в ужас, забормотав: «Боже! Что же будет дальше?!».[82] Один из министров, услышавший Эдуарда, сказал своему соседу: «Это станет лейтмотивом его правления…».[83]
Как только Эдуард взошел на престол, стало очевидным, что он качественно отличается от всех своих предшественников и, особенно, от своего покойного отца – короля Георга V. Тогдашний британский премьер-министр Стэнли Болдуин[84] считал, что Эдуард обладает более глубокими знаниями об обществе, чем кто-либо другой до него.[85] Безусловно, это была хорошая черта для будущего правителя, но не следует сбрасывать со счетов и другие человеческие качества Эдуарда – его независимость в мышлении и чрезмерное новаторство, которые могли навредить государству. Болдуин видел в нем все достоинства и недостатки еще задолго до его восшествия на престол. Он знал, что если Эдуард все же будет королем Великобритании, то возможны многие нежелательные вещи, в том числе вероятность изменения государственного строя. В то время Британия, одна из самых консервативных стран мира, никоим образом допустить этого не могла. Эдуард пренебрегал и безжалостно рушил основы британских традиций и устоев. Стэнли Болдуин был крайне прозорливым политиком и мог заранее предугадать последствия симпатий Эдуарда к нацистской Германии.
