В иллюстрированных журналах («Нива»?) на одном развороте печатали множество маленьких портретов офицеров с подписями: «Убит», «Умер от ран», «Ранен». В нашей семье не было офицеров, но фотографии мужчин молодых, средних лет и с большими бородами почему-то все рассматривали долго и внимательно с чувством жалости и словами сочувствия и сожаления.
В гимназии появились новые ученики. Дети беженцев из губерний, где происходили военные действия. Это были, главным образом, дети еврейской национальности. А может быть, на поляков и другие национальности не фиксировали внимание.
Гимназии, мужскую и женскую, объединили. Нам было по 13 лет. Ничего сверхъестественного не произошло. Разве только, что нам дали более слабых учителей из женской гимназии, а более способных и интересных из мужской забрали для старших классов.
2.2. Привитие трудовых навыков
Помимо домашнего труда, которым занимался каждый юноша и девушка в провинции, а именно – в очередь наносить питьевой воды в бочку, зимой наколоть дров, принести их в дом и истопить печи, летом вскопать огород, участвовать в его обработке, ухаживать за мелким скотом (мы держали кроликов, коз, овец и уток), заготовить на зиму скоту корм и подстилку, т. е. походить за 4–6 километров, наломать и притащить березовых веников, нарезать и притащить травы, а затем ее высушить, – в школах нас начали обучать переплетать книги, столярничать, шить обувь. Все это очень пригодилось, особенно последнее. Все сухое время года ходили в башмаках и туфлях, верх которых был сшит из вышедших из употребления пальто, а подметки делались из льняных веревок, сделанных самими же. Такая обувь годилась только в сухую погоду, но и она очень выручала. С не меньшим интересом многие ребята участвовали в обработке школьных огородов, но самое заманчивое было попасть в кружок по разведению тутового шелкопряда. Необычайно было интересно следить за всем циклом развития от жены до гусеницы, завивание кокона, бабочки, снова жёны. Надоедало только собирать листья молодого одуванчика и расстригать их узенькими полосками. На пищу годились тоже молодые листья тополя и березы.
В техникуме педагогическом был свой совхоз в 20 км от Ростова в деревне Воронино, бывшем имении дворян Леонтьевых. В 1921–1922 гг. еще хорошо сохранился двухэтажный дом, великолепный старый парк с прудами, оранжерея, церковь, семейная усыпальница. В оранжерее росли померанцы. Старый садовник из немцев выращивал помидоры, которые называл «пондамурами» и которые были тогда новостью.
Учащиеся техникума жили коммуной. Там я научился многим сельскохозяйственным работам. Научился обращаться с лошадью, но не научился косить. Как будто ничего трудного нет, а не научился. Труднее укладывать снопы на телегу высоким-высоким возом, а выходило, хотя один раз воз у меня повалился, и я чуть не оказался под колесами. Самое неприятное было подавать снопы в молотилку. Все покрывается моментально толстым слоем пыли: нос, уши, глаза, горло. Но весной пышное цветение сиреневых кустов, пенье птиц, луга с цветами и зори остались на всю жизнь, как самое чудное.
Забыта игра в бабки – кости, которые отбирались из ножных суставов коров, когда в доме варили студень. Их ставили парами (предварительно окрашивали в тех же красках, которыми красили яйца на Пасху) на расстоянии 4–5 см пара от пары и били специальной биткой, крупней костей-суставов, которую просверливали и заливали свинцом. Она называлась также свинчаткой. Кто сбивал пары бабок, выигрывал и забирал их себе.
