Общественная студенческая жизнь била ключом, искались новые формы преподавания, проверки знаний. Особенной популярностью пользовался семинарский метод, метод кружков по отдельным темам.
Студенты написали шутливую оперетку в стихах на тему нашей учебы и жизни, переложили на популярную музыку опер, романсов, оперетт. Она пользовалась большим успехом. В частности, над кружками иронизировали так: выходил солидный старец старопрофессорского вида – Ученый ГУС, что значило Государственный ученый совет, и представлялся студенту:
Студент отвечал:
– Нельзя ль скорей, я тороплюсь
Хоть слушать Вас я очень рад,
Но у меня в кружке доклад
Ученый ГУС:
Кружки без меры – путь к вреду,
Я отведу для них среду
(Действительно, приказом ректора для кружковой работы была отведена среда, и в этот день лекций не было)
Ректору были адресованы строки:
Никодимыч Груздев Павел
Нам еще работ прибавил,
Чтобы были мы умней,
Сто докладов в восемь дней.
Часты были дискуссии по вопросу об отношении полов. Горячо обсуждались мысли А. М. Коллонтай, была противоположная, крайне пуристская, позиция, и, как всегда, – золотая середина, которой практически все придерживались. Сейчас в общежитии жили уже и мужчины, и женщины, но надо объективно отметить, никакого разврата не было.
В упомянутой оперетке были на этот счет тоже веселенькие стишки, но я их забыл. Начинались они так:
В том кружке, где мы встретились,
Расцвела любовь, как куртина роз,
В том кружке, где мы встретились,
Как сирень цвела половой вопрос.
Конечно, был повеса студент, который пел:
Изучать науки не умно,
Ну зачем нужна вам психология,
Химия, физика и биология?
Ну зачем, скажите нам скорей,
Знать о том, чем славится Орфей?
Чем зубрить века, года и эры
Верьте мне, целуйте губки Веры,
Под шумок пей с губ веселых квас.
Изучай простор бездонных глаз и т. д.
Различные виды сценических жанров были среди студентов очень развиты. Был, конечно, свой коллектив «синей блузы», с которым мы часто выезжали в села, в рабочие клубы. Участвовал я в драматическом коллективе. Хороших пьес не было, ставили в основном классиков, конечно, «Недоросля», «Ревизора», инсценировки чеховских рассказов, «Горе от ума», но публика требовала драмы, вернее, мелодрамы. В частности, однажды мы выезжали в большое село под Ярославлем по направлению к Ростову, где играли пошлейшую мелодраму о любви летчика, вечной обманутой любви, а злодеем был барон. Кончалось все убийством. Выезжали обычно в субботу, ночевали в усадьбе Вахромеева – Варино, сейчас от нее ничего не осталось, все съел химзавод. А тогда в Варино был совхоз, где мы вели полит и культработу. Нас хорошо кормили, но главным образом молочными продуктами и черным хлебом, почему-то это сочетание вызывало страшное брожение воздуха в кишечнике. Смеху, шуткам не было конца. Спали, кто на чем мог, я очень любил устраиваться в большом гардеробе, оставшемся от старой барской обстановки.
Руководителем наших драматических опусов был студент Чернышов, он был много нас старше и был женат на маленькой очень приятной женщине, тоже студентке. Помню, как нас поразило, что у этой очень дружной четы вдруг произошел разрыв, но спокойный тихий Чернышов уехал в мужскую комнату, она – в женскую. Они тихо шли вместе по коридору, помогая перетащить немудреное имущество, он тащил небольшое корыто, она – керосинку. Никаких внешне выраженных переживаний, и это равнодушие при таком серьезном акте вызывало удивление.
