И, конечно, одним из главных общегородских событий был Крестный ход вокруг города духовенства всех церквей [7, с. 344–345]. А их было 24 и четыре монастыря. Я уж не знаю, по какому поводу устраивался этот Крестный ход. Во имя избавления от нашествий, от катастрофических болезней-эпидемий, но это, как теперь привыкли выражаться, мероприятие, собирало много народа. И, если день был летний, тёплый, безветренный, выглядело шествие внушительно. По сторонам дороги шли хоругвеносцы – по две хоругви каждой церкви. Они ярко блестели, металлические детали издавали мелодичный звон, матерчатые (неразборчиво) колыхались в такт идущим. По дороге шла процессия из четырёх человек – мужчин или женщин, – которая на носилках, поднятых на уровень плеч, несла храмовую икону. Каждая церковь встречала и провожала шествующую мимо неё процессию колокольным звоном. Духовенство замыкало шествие икон, являя собой весьма примечательную и яркую группу. Я всегда жалел священников: им, наверное, было очень нелегко это шествие в тяжёлых парчовых одеждах. Верующие, кто желал, конечно, опускались на колени перед иконой, она проплывала над коленопреклонённой и смиренной фигурой. В этом была вера в прощение прегрешений.
Детские воспоминания отрывочны. Но, как сейчас, помню выезды всей семьёй в Белогостицкий лес, на восток от города, сухой, хвойных пород. Ныне его уже нет, был сведён во время первых лет после Октября на топливо горожанами. В день выезда нас привозили к дедушке. Там запрягался конь Король, на телегу грузили самовар, корзину с едой и нас – кучу ребят, няньку. Ехали через весь город. Видимо, была уже знакомая очаровательная полянка, расстилались ковры, и пока готовили завтрак и чай, мы, предоставленные сами себе, искали ягоды, подбирали разноцветные мхи, играли в прятки и догонялки. К вечеру довольные и утомлённые, полные впечатлений возвращались домой и несколько дней делились впечатлениями и подвирали, рассказывая приятелям, что видели зайца, вдали пробежал волк и что-нибудь про птичьи гнёзда.
Любили ездить к дедушке в баню. Она стояла рубленная из дерева на дворе близ большого дома. Было так забавно плескать водой в раскалённые камни. Вода шипела, превращалась в пар, заполнявший всю комнату. Почему-то дети старались догадаться, вымылся ли уже дедушка. Если да, то нас ждала с ним встреча в зале за большим столом и гостинцы. Чай после бани полагался всегда, но гостинцы только от дедушки.
Запомнилась очень ярко Крещенская Иордань. Из большого зала, в котором дедушка принимал гостей и который был заполнен громадным столом, уставленным закускам и вином, мы, вся ребятня, прилеплялись к окнам и ждали процессии. Крещенское водосвятие – Иордань – происходило в специальной проруби на озере. Крестный ход с хоругвями двигался по дороге мимо дедушкиного дома. Очень много духовенства в богатых облачениях, за ними почётные горожане в богатых дохах или меховых пальто, за ними духовой военный оркестр и, наконец, колонна солдат, а в хвосте процессии – простые граждане. Этот праздник 6 (19) января чаще всего совпадал с волной сильных морозов. Нас интересовало, как это музыкальные инструменты не примерзают к губам музыкантов, а у солдат не замерзают уши. Духовенство нас как-то не беспокоило – у него были длинные волосы и мощные бороды с усами. Не менее волнующим было ожидание возвращения искупавшихся в проруби смельчаков. Их развозили закутанными в шубы и одеяла на розвальнях, а купцов, которые имели собственные выезды, на санных повозках. Если узнавали, кого везут, громко хором кричали прозвище, имя или фамилию. Нас, накормив, завязав в башлыки и шарфы, засветло отправляли домой на розвальнях кучей, а родители оставались на вечерний ужин с гостями дедушки.
