– Клавдия Васильевна, вы решили мне что-то рассказать?
– Да. Решилась. – Девушка поставила недопитый кофе на стол, сгорбилась в кресле, обхватила колени ладонями. – Недавно, вы нанесли мне удар, Арсений Петрович. Прошло два дня, я многое передумала, переболела своей трусостью и поняла, что у меня хватит сил узнать правду. Более того, я обязана узнать правду именно сейчас. Потому что встретила вас. Вы сумеете объяснить, что я не понимаю в своей жизни.
Выигрывает тот, кто на вещи смотрит реально.
Мой выигрыш будет в избавлении от преследования. В том, что больше никто, никогда, не станет монтировать мои снимки. И я наконец избавлюсь от комплекса вины, от комплекса стыда, которые постоянно навязывает мне кто-то со стороны! Этот человек должен быть наказан!
– Наказание не по моей части, Клавдия Васильевна. Я адвокат и сыщик, а не палач.
– Я не желаю никого убивать. Неужели в законе не найдется параграфа с наказанием за оскорбление женщины? Неужели подонка, кто меня преследует годы, нельзя будет привлечь к суду?.
– Параграфы-то найдутся. А вы когда-нибудь слышали о подобных процессах? До девятнадцатого века мужчины дрались на шпагах за честь любимых, позже ограничивались пощечинами. В наше развратное время…
– Одни мирятся с опытностью жены, другие выдумывают ей грехи, делают совместную жизнь нестерпимой. Я хотела бы оказаться в третьей группе, Арсений Петрович, в компании с безукоризненными женами. Вы беретесь за это дело?
«После недавней ночи, когда давали интервью, сидя за одним столиком с известным женолюбом Ропшильдом? А потом укатили с ним в одной машине? Интересные у вас взгляды на безупречность».
– Безусловно, берусь. Пора переходить к фактам. Разрешите, я включу магнитофон. Насколько я понял, Клавдия Васильевна, со смертью фотографа история с монтажом не показалась вам завершенной. Вы уверены, что она может повториться, может иметь иное неприятное продолжение. Таким образом, мне следует найти заказчика и выяснить его дальнейшие намерения.
– Вы поняли меня с полуслова.
«Слов, положим, было достаточно».
– Вы подозреваете кого-то конкретно? Кто-то вас шантажировал подобными снимками раньше?
– Никто никогда ничего у меня почему-то не требовал. Эти картинки появляются через годы, чтобы испортить мне жизнь, и всякий раз добиваются успеха. Кому и зачем это надо – представления не имею. Но я уверена, что Кнедыш убит не по приказу моего мужа. Владимир на такое не способен!
– Я тоже так думаю. Иначе, люди Белозерского изъяли бы документы, компрометирующие его супругу, до нашего прихода. Как видите, это оказалось не сложно, и времени было достаточно.
Клавдия Васильевна, может быть, вы расскажете все по порядку? Когда странные фотографии появились в первый раз?
– Расскажу. Я решилась. Вот видите, принесла мой старый семейный альбом из Снегирева и снимки, добытые вами во вторник.
– Кнедыш тоже родом из Снегирева. Его мать уехала в Москву со вторым мужем, когда Кирилл был уже женат.
– Но мы учились в разных школах и никогда не были знакомы!
– Тем не менее, что-то вас связывает. Или кто-то, общий знакомый. Возможно, моя задача сведется к тому, чтобы его вычислить.
– Начнем вычисления. Вот мои папа и мама, совсем молодые. Эта единственная фотография отца, которую я храню. Потому что на ней он держит маленькую девочку, которую очень любит. Раннюю отцовскую любовь я чувствую до сих пор. Позже этот человек спился, девочку бил по голове и ненавидел весь мир. Дочка отвечала взаимностью, но драться не научилась. С тех пор, если на меня кричат или несправедливо обвиняют, я трушу, закрываю глаза в ожидании удара, задыхаюсь и не могу за себя постоять. Не способна даже убежать. Такие подробности следствию интересны?
