– Девушка, – обратился ко мне один из них, невысокий и плотный, когда мы поравнялись, – вы не подскажете, почему закрыто это богоугодное заведение при графике работы до семи?
– Всех сократили, начальница почты после обеда разносит письма.
– А где еще можно послать телеграмму?
– На улице Жемчужной. Но нет никакой гарантии, что отделение открыто.
– Ясненько-понятненько. В небольших городках все друг с другом знакомы. Может быть, вы знаете, где живет начальница?
– Знаю. Но не думаю, что после рабочего дня она вам чем-то обязана.
– Я уверен, вот это нескромное вознаграждение заставит кого угодно пересмотреть свои планы на вечер. А эту купюру я подарю вам. Она порадует ребятишек и вдохновит сбегать за почтальонкой.
– Спасибо, мои дети не служат на побегушках.
Я развернулась и хотела уйти, испытывая острейшие угрызения совести. Вряд ли Антонина Семеновна, поднимающая одна троих сыновей, обрадуется, узнав, что я отказалась от долларов, способные с лихвой заменить пару ей рублевых зарплат. И вряд ли активно лысеющий господин имел намерение нас унизить.
В другой ситуации, я все поняла бы правильно: проезжающим бизнесменам необходимо послать срочную телеграмму, потому они хорошо оплачивают услуги. Кого в начале третьего тысячелетия оскорбляли овальные портреты в оливковом исполнении? Вероятно, только меня.
Потому что напротив, не принимая участия в разговоре, стоял худощавый брюнет лет сорока. Его взгляд впивался в лицо, заставлял тело плавиться, а рот произносить глупости. Разве это есть хорошо, подавать детям пример пренебрежительного отношения к чужой просьбе? И разве педагогично учить отвергать возможности честного заработка?
– Простите, милая девушка, если мой друг невольно обидел вас.
Даже не поворачиваясь, я поняла: это сказал он! Какой чарующий, глубокий баритон! И какое чудесное обращение: милая девушка! Как будто в волшебной сказке…
– Поверьте, для нас очень важно, чтоб телеграмма была послана как можно скорее.
Я уже повернулась к нему и невольно сделала шаг вперед, улыбаясь, как майская роза. Сколько ни презирай мужчин отечественного происхождения, но когда наступает момент, мы влюбляемся, спонтанно и безоговорочно. Должно быть, со стороны это выглядело преглупо. Но охрана равнодушно пялилась по сторонам, а Жданов (неужели он что-то прочувствовал?), тактично отвернулся и подмигнул детям. Ада, Нелли, Муслим и Лейсан прыснули от неожиданного поворота событий и бросились наперегонки к тете Тоне. Руслан остался стоять с серьезным лицом и не скрываясь прислушивался к беседе. Как старший мужчина в доме, ответственный за честь и безопасность каждой из женщин.
– Разве нельзя позвонить по сотовому телефону? – не понимала сама, зачем я это сказала. Ясное дело, нельзя. Зачем бы тогда огород городить?
– К сожалению, милая девушка…
– Меня зовут Клава… Клавдия Величко. – Впервые после многих лет, я сбросила маску, я уже ему доверяла…
– А меня Владимир Белозерский.
Он вдруг наклонился и поцеловал мою руку, сухую, горячую и соленую… Мне стало неловко…
Одним словом, мы немножко поговорили, телеграмма с пропечатанной копией и уведомлением о доставке была благополучно отправлена, а столичный брюнет добился от «загорелой нимфы» обещания встретится через пять дней, когда будет возвращаться в Москву. На прощанье, достал из кармана сотовый и протянул его мне, чтоб мы больше не потерялись…
