Позже она не раз звонила по этому номеру, он назначал время, и они вдоволь кувыркались в постели на его съёмной квартире.
Да… в итоге его всё же депортировали. Не приняла его Москва, выплюнула, как никчёмный шлак, не прижился он там. Связался с неблагонадёжной компанией, попросту говоря, бандой из местных… Чего только не было: и картёжные долги, и оргии с шармутами, и делёж денег, и драка по пьяни, в которой его покалечили. Кто-то вызвал полицию. Всех повязали и бросили за решётку. Его чудом вызволили оттуда, но закон жесток – остаться после такого в Москве не получилось. «Потому что недостаточно заплатила. Надоел я тебе!» – не сомневался Ахмед в экономности Валерии, проходя в аэропорту таможенные и пограничные формальности в сопровождении людей в форме.
Он отбыл на родину, и жизнь вернулась в свою колею…
* * *
«Теперь бы не угодить в местную полицию», – переживал Ахмед, когда таксист высадил его у первого же кофешопа на въезде в Хургаду: дальше везти он отказался.
Он присел за один из столиков, заказал шишу. Мысль работала лихорадочно. Что же придумать? Где скрыться первое время, пока страсти вокруг него не поутихнут?
«Жирная шармута сразу пойдёт в полицию и донесёт на него… Ищейки примутся за поиски и травлю… – Ахмед прослезился, испытывая бесконечную жалость к себе. – Придётся на какое-то время исчезнуть. Податься в деревню? Опасно… Тогда куда?»
Ему было куда… Он достал из заднего кармана джинсов телефон и принялся перебирать контакты. Берта, Магда, Жужа, Анетта, Нинель, Флоранс… Флоранс.
Контакт под именем «Флоранс» зацепил глаз. У этой самой Флоранс Бье из далёкой Бельгии есть вилла где-то по дороге к Сафаге. Он сам эту виллу ей и «сосватал» когда-то, отхватив процент и с продавца, и с покупателя, и она осталась довольна и виллой, и им, когда он задержался у неё ненадолго…
Вот где он переждёт, сколько пожелает, трудные времена.
Дама много раз зазывала его к себе на «массаж», как она называла их бурные скоротечные соития. Вдоволь насытившись, весёлая раскочегаренная и полная впечатлений Флоранс, называвшая его не иначе как «моя маленькая грязная шлюшка», расплачивалась с ним и выпроваживала. Это было одним из элементов эротических игрищ. То мелкими купюрами, запихивая их ему в трусы, то продуктами и ненужным ей, зато очень желанным им барахлом – полинявшими футболками, шортами, бельём, ношенными шлепанцами. Больше всего Ахмеда радовал бельгийский шоколад. В шоколаде он толк понимал. Вспомнил о Флоранс – и сразу захотелось шоколада и защиты: было бы огромной удачей, если женщина сейчас на месте… Ахмед набрал её египетский номер. «Есть!» – полыхнула радость. Он напряжённо вслушивался в гудки. С английским у него было неважно, но Флоранс – женщина понятливая, разберётся, а если понадобится, сама подскажет, как ответить.
Наконец в трубке щёлкнуло. Его узнали сразу. И не просто узнали, его звонку были несказанно рады! Бурные эмоции, выражаемые в визге, крике и разного рода восторженных междометиях, чмокающих звуках поцелуев, несколько расслабили Ахмеда и настроили на нужный лад.
– Хабибти, – начал Ахмед заученную фразу на ломаном английском, терпеливо выслушав до конца, не перебивая, радостные излияния женщины, – я скучаю… Я нуждаюсь в тебе так, как ты даже не представляешь.
Это было почти правдой, да и получилась у него неплохо, за что он мысленно похвалил себя.
