С этим утверждением царевна согласилась. Непросто ей жилось, совсем непросто: люди всегда боятся того, что не могут объяснить.
Между тем новая знакомая закатала рукав и дунула на открытую ладонь. Яркий огонь, появившийся из ниоткуда, заставил Стеллу отпрянуть. Искра сжала пальцы в кулак, и лепестки пламени исчезли, не оставив и следа.
- Видишь, как легко у меня получается? А до того, как меня научили справляться с огненным даром, я мельницу со всем свезенным с полей зерном спалила. Спасибо дядьке Сагдаю, отбил меня у деревенских.
- Так ты была крестьянкой?
Искра поджала губы.
- Тебе не надо знать, кем я была. Теперь мы обе никто и пришли из ниоткуда. Я – Искра, ты – Луна. И чем быстрее ты прекратишь вспоминать былое, тем легче будет освоиться в новой жизни.
«Я – Луна, я – Луна, я – Луна...» - шептала царевна, а рука так и тянулась к кармашку на платье, где лежал сложенный вчетверо карандашный портрет принца Генриха Эрийского.
8. Глава 6
Поздней ночью в той комнате, где Искра беседовала с царевной, загорелся слабый огонек свечи, тщательно прикрываемый ладонью. На дворе вновь разыгралась буря, и хотя в помещении не было окон, пламя трепетало и грозилось погаснуть.
Скрывающий лицо под капюшоном подошел к столу, распахнул нажатием тайной панели дверку и достал из открывшейся ниши тяжелую книгу. Тени плясали на ее чистых страницах, однако палец, которым ночной посетитель водил по невидимым строкам, явно давал пищу для ума, поскольку губы шептали то, что должно было оставаться скрытым для чужих глаз.
- …Камень, Кнут, Осока, Сокол, Ветер, Лилия, Стрела...
Страница с хрустом перевернулась.
- Змей, Лоза, Куница, Ворон...
Легкий выдох, и палец замер на месте.
- … и последняя Луна.
***
На стене тикали часы. Их звук разбавлял напряженную тишину, царившую в комнате, где все вещи говорили о том, что их хозяйка натура властная и строгая. Дорогие шкафы из столетнего дуба высотой под потолок, на стрельчатом окне плотный занавес, который при желании наглухо отрезал бы обитателей помещения от внешнего мира, массивный подсвечник на массивном же столе, а за ним единственное кресло – верная примета того, что собеседник, если уж попросит аудиенции, вынужден будет стоять.
- Кто те двое? – Мякиня ждала ответа от младшей сестры, только что вошедшей в кабинет. Сведенные к переносице брови, напряженные руки на поручнях кресла и неприкрытое недовольство на лице настоятельницы заставили Добрю втянуть голову в плечи.
Теперь няньку царевны трудно было узнать. Вместо платья из мягкой ткани, меховой душегрейки и накрахмаленного фартука, просторный балахон из серого сукна. На голове поверх платка, прячущего волосы, второй, тяжелый, расшитый черными атласными лентами и бисером, с приподнятой надо лбом жесткой складкой, которая делала наставницу солиднее и выше ростом.
Добря прижимала к себе книгу и ступала робко. Ношу на стол не положила, а уронила – не совладала с трясущимися руками.
- Вот, здесь все написано. Сама принимала.
- Тебе было велено книгу держать в моем кабинете, а не где-то там у центральных врат. Не дай Всевышний, кто прочтет ее, - Мякиня сверлила взглядом сестру. Та же, наоборот, глаза опустила, смиренно сложив на животе руки.
Ох, как права была настоятельница!
Хоть и прятала Добря записи, как ей казалось, надежно, но все равно не уследила. По свежему запаху воска заместительница наставницы догадалась, что совсем недавно кто-то чужой находился в ее комнате и доставал из тайника книгу - плашка над нишей до конца не задвинулась. Но как об этом рассказать сестре? Не лучше ли сначала проследить, кто из обитателей монастыря наведывается в секретное место?
