– По крайней мере, честно, – усмехнулась Вера, проходя в распахнутую перед ней дверь.
Портье, нагловатый молодой парень с прыщеватой физиономией уставился на нее с нескрываемым любопытством. «Думает, я шлюха, – решила Вера. – В принципе, правильно думает. Кто же я есть?» Ей было противно и одновременно ее всю трясло от возбуждения. «Если бы Митя мог меня сейчас видеть! Дрянь, какая же я дрянь!»
Пока Рустам спокойно и неторопливо расплачивался с портье, брал ключ, Вера старалась смотреть в сторону, на выкрашенную в приторно розовый цвет стену.
– Все в порядке, – наконец проговорил он и обнял ее за талию. – Идем.
Они поднялись на второй этаж, Рустам отпер дверь номера. Вера увидела плотно задвинутые кремовые гардины и широкую кровать, покрытую кремовым же покрывалом. По обе стороны кровати располагались тумбочки с одинаковыми светильниками.
– Заходи, чего на пороге стоять, – пошутил Рустам и слегка подтолкнул Веру.
Он помог ей снять пальто, повесил его на рогатую вешалку, сам снял куртку и остался все в том же песочном свитере, что был на нем в поезде. Вера нагнулась, чтобы расстегнуть молнию на сапогах, но он жестом остановил ее.
– Погоди, я сам. – Его руки легко, как пушинку, подхватили ее и понесли. Рустам опустил Веру на кровать, снял один за другим оба сапога, кинул их в сторону, сел рядом. Они не мигая, глядели друг на друга, каждый слышал, как громко и неровно дышит другой.
Рустам не шевелился, и Вера, повинуясь какому-то неодолимому внутреннему импульсу, подняла руку и осторожно дотронулась до его щеки. Он прижал ее ладонь к лицу, затем поднес к губам и поцеловал. И тут их точно током ударило.
Они обнимались с такой неистовой, ненасытной страстью, словно желая уничтожить друг друга. Вера что-то лепетала, и ее бессвязные слова тонули в его поцелуях. Кремовое покрывало сползло на пол, вслед за ним полетела наспех сорванная одежда. Все тело Веры трепетало и горело, ей хотелось кричать от охватившего ее невероятного, головокружительного ощущения восторга. Митя поблек, умер, обратился в прах, обратилась в прах и прежняя жизнь, в которой она была скромной и примерной женой литературного критика, готовящая мужу завтраки и терпеливо дожидающаяся воскресного секса. Она стонала и смеялась, ее пальцы были опутаны его волосами, жесткими, прямыми, как китовый ус, ее губы распухли и почти кровоточили.
– …Еще, еще, еще…
…Над головой тихо покачивалась круглая люстра в форме летающей тарелки. Вера лежала, уткнувшись щекой в плечо Рустама.
– Ты любишь свою жену? – Она произнесла это одними губами, беззвучно, но он услышал. Погладил ее по волосам.
– Конечно, люблю.
– Понятно. – Она сползла с его плеча, отвернулась, сжалась на боку, как ребенок.
– Что тебе понятно, дурочка? – Рустам обнял ее сзади, притянул к себе. В его объятиях было тепло и уютно.
– Оставь меня. – Вера дернула плечом. По ее лицу текли слезы.
– Да почему? Нам так хорошо вместе. – Он осторожно поцеловал ее в макушку. Слезы высохли сами собой.
– Тебе с каждой хорошо. И как не совестно!
– Нет, не с каждой. Ты особенная.
– Ты это всем говоришь? – Вера обернулась, прижалась к нему совсем тесно.
– Ну вот, я тебя опять хочу! Что ты со мной делаешь!
– Это ты делаешь!
– Нет, ты. Мы оба…
… Он снова целовал ее, она чувствовала, как тело содрогается от желания.
– Мы увидимся завтра? – Рустам наклонился над вериным лицом, требовательно заглянул в глаза.
